Кевин Брокмейер - Краткая история смерти

Кевин Брокмейер Краткая история смерти

Моему отцу

Некоторые африканские племена подразделяют людей на три категории: тех, кто живет сейчас, саша и замани. Те, кто умер недавно и пребывал на земле в одно время с живущими поныне, — это саша, живущие мертвые. Их нельзя назвать совершенно мертвыми, потому что они живут в памяти оставшихся, которые могут их мысленно представить, запечатлеть посредством искусства или «вызвать к жизни» с помощью рассказа. Когда умирает последний человек, знавший своего предка, тогда предок покидает саша, становясь замани, мертвецом. Замани, обобщенные предки, не уходят из памяти, но, наоборот, почитаются. Многих… можно назвать по имени. Но они — не живущие мертвые. В этом разница.

Джеймс Лоуэн. То, о чем врал мой учитель

1 ГОРОД

Когда слепой пришел в город, то заявил, что пересек пустыню, в которой песок был живым. Он сказал, что умер, а потом — раз! — оказался в пустыне. Он твердил об этом каждому, кто готов был слушать, и наклонял голову, улавливая звук шагов. Из его бороды дождем сыпался красный песок. Слепой сказал, что пустыня, бесплодная и безлюдная, шипела на него, как змея. Он шел день за днем, пока дюны не разверзлись под ногами и не превратились в волны, которые вздымались вокруг и хлестали его в лицо. Затем все стихло, и послышалось биение, похожее на стук сердца. Этот звук был отчетливее тех, что он когда-либо слышал. Слепой сказал: лишь тогда, ощущая всей кожей уколы миллионов песчинок, похожих на крошечные острия стрел, он по-настоящему осознал, что умер.

Джим Сингер, владелец закусочной в районе монумента, сказал, что у него закололи кончики пальцев, а потом он перестал дышать.

— Это все сердце, — настаивал он, решительно хлопая себя по груди. — Меня накрыло в собственной постели.

Он закрыл глаза, а когда открыл их снова, то оказался в поезде вроде того, в каком маленькие дети катаются кругами в парке аттракционов. Рельсы вели через густой лес из золотисто-коричневых деревьев, но на самом деле это были не деревья, а жирафы, чьи длинные шеи словно ветви тянулись в небо. Поднявшийся ветер сдувал пятна с их спин. Они кружились вокруг, вращаясь и пропадая позади поезда. Джим далеко не сразу понял, что пульсирующий звук, который он слышит, — это не стук колес.

Девушка, которая любила стоять под тополем в парке, сказала, что после смерти оказалась в океане цвета сушеной вишни. Некоторое время вода несла ее тело, а она лежала на спине, описывая хаотичные круги и напевая обрывки популярных песен, какие только могла припомнить. Но потом послышался раскат грома, облака расступились, и вокруг начали сыпаться шарикоподшипники — десятками тысяч. Она глотала их, пока хватало сил, сказала девушка, поглаживая потрескавшийся ствол тополя. Глотала, сама не зная зачем. Она наполнилась ими, как мешок, и медленно погрузилась в толщу океана. Мимо проносились стаи рыб, их синие и желтые чешуйки были единственными яркими пятнами в воде. И вокруг она слышала этот звук — тот же, что и остальные люди — размеренное биение гигантского сердца.

Истории, которые прибывшие в город рассказывали о переходе, были столь же разнообразны и замысловаты, как их жизни, исчислявшиеся десятками миллиардов. Куда причудливее, чем другие рассказы — о собственной смерти. В конце концов способов умереть не так уж много — человека подводит либо сердце, либо голова, либо над ним одерживает верх какой-нибудь из новейших недугов. Но во время перехода каждый следует своим путем.

Лев Пэйли наблюдал, как его атомы рассыпаются, словно мраморные шарики, и разлетаются по всей вселенной, а затем вновь собираются вместе из ниоткуда. Ханбинь Ли сказал, что проснулся в обличье тли и провел жизнь в мякоти одного-единственного персика. Грациэла Кавазос утверждала, что «пошла снегом» — и более ни слова! — и застенчиво улыбалась, если слушатели требовали подробностей.

Двух похожих рассказов не бывало. Но тем не менее в них всегда присутствовал пульсирующий звук, похожий на бой барабана.

Некоторые клялись, что он не пропал и после перехода, — мол, если сосредоточиться на нем и не отвлекаться, можно услышать слабые отзвуки в любом городском шуме, будь то тормоза и клаксоны, колокольчики на дверях ресторанов или шлепанье обуви по тротуарам. Группы людей собирались в --">