Анатолий Георгиевич Алексин - Письма и телеграммы

Анатолий Георгиевич Алексин Письма и телеграммы

Письмо первое

Удивляюсь твоему спокойствию! Просто удивляюсь!..

Ведь здесь, в санатории, полно бравых молодых людей.

Слышишь: полно! И все начинают со знакомства со мной: первый визит — к врачу. Я им толкую про хвойные ванны, а они мне в ответ: «Что вы делаете сегодня вечером?»

Не все, конечно, но многие.

Есть тут один летчик, могучий, как ТУ-104. А каждый день на прием ходит и все жалуется: то бессонница — дай ему порошок, то аппетит пропал — дай таблетку…

А уборщица Анна Леонтьевна, такая наблюдательная, ехидная старушка, вчера приходит и ругается: летчик за дверью кабинета таблетки выбросил, их растоптали и, как мел, разнесли по всему коридору, наследили…

Мне надоели, пойми, ежевечерние шуточки: «А вот, наша соломенная вдова. Давайте-ка накажем вашего жениха: что-то он не больно торопится». А ты и в самом деле не торопишься. Уверен, что я буду ждать? Да, я жду тебя — держу свое слово. Но почему же ты не держишь свое? Ведь, помнишь, в Москве, когда я добивалась назначения в этот южный санаторий (добивалась ради тебя!), ты говорил: «Вот слетаю в Сибирь за материалом для очерка — и сразу к тебе, в Крым. О пихтах и елях буду писать под пальмами и кипарисами…» Помнишь эту фразу? Но уж, наверно, собран материал для целой книги очерков, а ты все не едешь.

Достань-ка из своей коричневой папки конверт с документами и отыщи там маленькую медицинскую справку.

Это ведь не просто справка, Алексей, — это истина: у тебя плохие, слабые легкие. И тебе нужен юг, сухой воздух Крыма. Антон Павлович не стеснялся жить здесь, на берегу моря. Так чего же стыдишься ты?

Тут ведь не только отдыхать можно — здесь и «Вишневый сад» был написан.

Жду телеграмму. Не письмо, а именно телеграмму: номер поезда, вагон… Жду!

М.

P. S. Если бы видел, какую комнату отвели мне при санатории: солнце, гроздья винограда прямо на подоконнике!..

Письмо второе

Мариша, родная! А если бы ты видела!..

Еще три месяца назад здесь было роскошное и, казалось, недоступное для человека царство тайги. Но вот бессмысленный рев медведей был заглушен сосредоточенным, деловым гудением тракторов; стук упрямого единоличника-дятла — стуком молотков, а ленивый шум сосен потонул в торопливом жужжании пил, в пулеметном стрекотании электродвижков…

Но тайга отступила недалеко: прошлой ночью захмелевший от меда великан Мишка обознался адресом и улегся в неглубоком котловане. Видно, принял его за то уютное логово, в котором он постоянно прописан со всем своим нестриженым семейством.

Тайга совсем рядом, и, может быть, еще поэтому все, что происходит здесь, приобретает какое-то богатырское, сказочное звучание. Чудеса техники в окружении чудес природы — разве это не здорово?!

Люди работают зверски! Они поражены этим краем, но еще не называют его родным домом: ведь для этого нужно время. И как счастливы были бы люди, если б можно было перенести сюда, в необжитый лесной мир, те далекие переулки и улицы, на которых они родились, где впервые ссорились и мирились, гоняли на коньках и самокатах, а по утрам бегали в школу!.. И вот огромную поляну, где строится сейчас заводоуправление, назвали (представь себе!) Арбатской площадью. А холмистую улицу, посреди которой еще растет трава, нарекли не как-нибудь, а Невским проспектом!..

Полмесяца назад стала издаваться газета. Обычно многотиражки выходят раз или два в неделю, а наша — ежедневная. Ведь скоро здесь будет город, и многотиражка станет тогда солидным городским органом.

Редакцию пока запихнули в проходную десятиметровую комнатенку. Штат невелик: редактор, ответственный секретарь, то есть я, да один литературный сотрудник. Должна быть и машинистка, но мы ее не можем найти. Представляешь, какая тут нужда в людях, если меня, журналиста, только что окончившего институт, назначили ответственным секретарем! И если не могут найти машинистку… Редактор наш — ярый газетчик. Каждый номер обнюхивает со всех сторон: наслаждается типографской краской. «Это, — говорит, — для меня приятнее всякой хвои и даже самых нежнейших цветов!»

Почти в каждом номере, на первой странице, мы печатаем «Письма родным». И поверь, ни в одном письме не добавили мы от себя ни единой, даже самой коротенькой строчки. Даем прямо так, со всеми «стилевыми ухабами и колдобинами», как говорил наш институтский профессор. Только, может --">