Валерий Степанович Рогов - Претендент на царство

Валерий Рогов Претендент на царство роман-предупреждение

«Я могу многое ненавидеть в России и в русском народе, но и многое любить, чтить её святость. Но чтобы иностранцы там господствовали, нет, этого не потерпел бы!

Только один Господь ведает меру неизречённой красоты русской души.

Россия в каждом из нас! Любить её — это нравственно».

Иван Бунин. Из дневников, 1940-е годы.

Два чувства дивно близки нам —

В них обретает сердце пищу —

Любовь к родному пепелищу,

Любовь к отеческим гробам.

Животворящая святыня!

Земля была б без них мертва,

Как ……… пустыня,

И как алтарь без божества.

А. С. Пушкин Из черновой тетради, 1830 г.

Глава первая Пистолет и икона

I

В самом истоке десятилетия, последнего в двадцатом веке, в провинциально заторможенном Городце Мещерском нежданно, ни с того, ни с сего пооткрывались лавки древностей. Вероятно, сим неосознанным, но интуитивным действом местные богатеи, долго таившиеся в подполье, приветствовали столичную либерально-демократическую власть, провозгласившую возврат к капитализму.

Как бы там ни было, но гонких до моды провинциальных обывателей соблазняли приобретать старинные иконы, усадебный фарфор, книги в сафьяновых переплетах, но прежде всего подвигали к продаже когда-то утаенных раритетов. Чего только в тот короткий период — в 92-м, 93-м и отчасти 94-м годах — не удавалось обнаружить в этих наскоро оборудованных антикварных лабазах особенно в летний сезон, когда съезжалась столичная публика. Однако ещё больше диковинок таилось в тесных домашних закромах новоявленных «антикваров», куда допускались лишь проверенные, надёжные покупатели. Но и в «салонах» порой выставлялись уникальные вещи, для того, чтобы показать солидность предприятия, а главное, чтобы выискать денежных покупателей, однако не очень сведущих в антикварных тонкостях.

Грешен, наезжая в Городец Мещерский, я сам частенько заглядывал в эти любопытные заведения и обязательно в лавку к бывшему комбату, майору Базлкову, к которому испытывал симпатию, впрочем, как и он ко мне.

Однажды в конце января тысяча девятьсот девяносто четвёртого года, вырвавшись из притаившийся, насупленной Москвы, раздавленной кровавым расстрелом Дома Советов, в свой деревенский дом в Тульме, чтобы отдышаться и опомниться, я, естественно, навестил Городец Мещерский и, конечно, побывал в базлыковской лавке древностей. Покупать ничего не собирался, хотелось просто взглянуть на «товар» в глухое межсезонье, когда Городец Мещерский как бы уменьшается, кажется забытым и заброшенным. Но всё-таки таил надежду, что именно в такое унылое, полусонное время мне и удастся приобрести за «недорого» неожиданную букинистическую книгу.

Книг в салоне не оказалось: кто же после грабительской денежной реформы, устроенной либерал-радикалами, да, кто же из объегоренных и сразу обнищавших провинциалов станет тратиться на ветхие фолианты? Но два лота, если пользоваться антикварной терминологией, из хаотического многообразия стрингов — декоративно-прикладного, фарфорового, живописного, иконного и даже мебельного — особенно поражали: икона Христа с Чашей в потемнелом серебряном окладе и блестящий, совершенно новый кремневый пистолет начала XIX века.

Пистолет лежал в футляре, обтянутом тёмно-синим бархатом, с красным шёлком изнутри. На серебряном ромбе было выгравировано: «John Ramsay Vosgreen, esq.». To есть: Джон Рамсй Возгрин, эсквайр. Рядом с пистолетом хозяин, Базлыков Николай Рустемович, поставил бюст Пушкина бисквитного фарфора, прислонив к нему картонку с нарочитой, неуместной фразой, выведенной чёрным фломастером: «Из такого же пистолета стрелял Дантес в А. С. Пушкина».

— И что, пистолет и поныне стреляет? — с мрачной иронией поинтересовался я.

— Ещё как! — воскликнул Базлыков весело, дружелюбно улыбаясь. — Если желаете, то можно попробовать. Только, чтобы пострелять, придется выехать за город.

— Нет, не желаю, — угрюмо отвечал я. — Цена, наверное, не малая?

— Ещё бы! Но пистолет того стоит. Во-первых, именной. Принадлежал какому-то англичанину. А во-вторых, абсолютно новый. Представляете, я лично первым из него стрелял!

— Где же он так сохранился?

Базлыков несколько замялся:

— В --">