Александр Зиновьевич Хургин - Сверкая ботинками

погоде не соответствуют. Своей утлостью. Сегодня погода как раз для ботинок подходящая, а не для туфель. Из-за луж, грязи и возможных осадков в виде мокрого снега и дождя.

Мало ли, в общем, дел. Особенно если считать в единицу времени. Ну да мужчина дела считать не привык. Он привык их делать. Всю жизнь он что-то делает. То одно, то другое. Бесконечно. Надоело уже. А отдыхает редко. Но и отдыхать ему тоже надоело. И как в таком положении жить, между надоевшими трудом и отдыхом? Да, в таком положении никакого интереса нет жить, и стимула тоже особого нет. Один голый инстинкт самосохранения и больше ничего.

С мытьём тем не менее надо кончать. Потому что пора. Мужчина закрывает мокрыми руками краны, фыркает и стряхивает с себя воду. Вода стекает по дну. В сливное отверстие. Мужчина, держась корявыми пальцами за борт ванны, тянется к полотенцу. Тащит его на себя и промокает сначала голову, потом лицо, потом живот и ниже живота. Потом растирает спину. Вылезает на скользкий кафельный пол. Медленно, осторожно вылезает, чтобы не оступиться и не упасть.

В санузле тесно и можно удариться чем угодно и обо что угодно, даже и головой можно удариться о ту же самую ванну или о кафель пола, или об унитаз. Поэтому и вылезает мужчина осторожно. Становится на пол всей ступнёй – сначала левой, потом правой. Одевается. В нижнее бельё и рубаху. А домашние синие штаны не надевает.

Почему-то домашние штаны всегда, во все времена, бывали у мужчины синие. Ещё с детства. И теперь они тоже синие, с красными, правда, лампасами. Но какая разница, в какого цвета штанах ходить по дому. Тем более без разницы, в каких или без каких штанов бриться и чистить ботинки. А на повестке дня сейчас, после мытья, стоят именно бритьё с ботинками.

И мужчина за них берётся. Сначала он лихо, как в рекламе, бреет себе подбородок и щёки. Лихо бреет, но с пристрастием. Чтобы без кустиков. Потому что кустики на щеках вызывают в мужчине омерзение. Как на чужих щеках, так и на своих. На своих, пожалуй, ещё большее, чем на чужих. А после щёк он сразу переходит к ботинкам. И чистит их кремом. И старой мохнатой щёткой. Он втирает крем в кожу медленно и нежно, по часовой стрелке и против. Вдоль и поперёк. Он делает это с любовью. С любовью к своим ботинкам. Да, он любит их, свои ботинки. Во-первых, ботинки у него по-настоящему хорошие и крепкие. Лет восемь носит их с осени до весны включительно, а им хоть бы что. А во-вторых, всё равно любить что-нибудь человеку нужно. А ботинки ничем не худший предмет любви, чем, допустим, Родина-мать. Или женщина. Тоже мать. Или деньги. Или заграничные конфеты “Рафаэлло”.

Закончив чистку, мужчина смотрится в ботинки и ставит их на зелёный коврик в прихожей. И какое-то время любуется. И вспоминает о носках.

Носки мужчина хранит в нижнем ящике письменного стола. Он всё равно пустовал бы, этот ящик. А так в нём хранятся носки. Довольно много носков скопилось у мужчины за годы жизни. Только новых и целых среди них мало. И, чтобы найти их, иногда приходится перебрать весь ящик. И мужчина начинает перебирать. И ему везёт. Уже третья пара оказывается приличной.

Мужчина надевает носки на влажные ноги, ставит ноги вместе и смотрит на них с высоты. “Ну почему, – думает он, – чёрные носки всегда разного цвета? Причём то левый светлее, а правый темнее, то наоборот”. Мужчину этот вопрос раздражает. И он оставляет его на потом. Тем более что в дверь звонят. Мужчина натягивает синие штаны с лампасами и смотрит на часы. “16:16”, – показывают часы.

В последние дни мужчина замечает, что как ни посмотрит он на время – всегда видит что-нибудь вроде 11:11, 15:15, 23:23 или в крайнем случае 23:32.

“К чему бы это?” – думает мужчина. Но ничего не придумывает. Открывает дверь. “Меня зовут Сергей, – говорят с порога. – А меня Наталья. Мы хотим с вами поговорить”. “О чём”? – мужчина видит этих людей впервые. “О Господе нашем Иисусе Христе, – говорят эти люди. – И о том, почему сейчас так много природных катастроф и разводов. Вот вы знаете – почему их так много”? Наконец мужчина догадывается, что это свидетели Иеговы, врёт им “а я еврей” и захлопывает дверь. Свидетели сначала говорят в замочную скважину, что еврей – это не смертельно, а не получив отклика, ударяют в дверь чем-то и кричат: “Вы об этом ещё пожалеете!”

Мужчина вынимает из шкафа пиджак и брюки. Осматривает. Решает погладить. Гладит

--">