Александр Зиновьевич Хургин - Kefir

Прощание получилось сумбурным. То есть прощания никакого и не было. Санька поднялся по ступеням, вошёл, втиснувшись, в толпу детей и в ней затерялся. Потом мелькнул там и сям красной кепкой, и всё. Утонул в шуме и гаме. Я повытягивал короткую шею, повертел головой. Нет, не видно. Постоял ещё – вдруг за чем-нибудь вернётся – и понёс его чемоданчик в раздевалку. Учительница сказала отнести чемоданы в раздевалку – я и понёс. А дети в это время поднялись в класс. Чтобы там организованно дожидаться автобуса. Так мы и не попрощались. Разошлись по разным этажам – раздевалка на первом, класс на третьем, – и что дальше? Непонятно.

Ждать, не ждать?

И чего ждать, если ждать?

Пока они выйдут на улицу? Или пока приедут автобусы?

И зачем?

Чтобы помахать ему ручкой? Чего он не заметит, поскольку другим занят. То есть живёт уже не нашей, а своей жизнью. Куда погружается с головой.

Я стою и думаю. Жена тоже стоит. А думает или нет – не знаю.

– Ну? – говорит наконец жена.

– Что? – говорю я.

– Едем? – говорит жена.

– А ждать не будем? – говорю я.

Жена помедлила и сказала, что ждать, наверное, нечего и не имеет смысла. Ну, придут автобусы, ну, погрузятся они, ну, уедут.

Ладно. Не будем ждать.

Мы садимся в машину.

– Давай заедем в магазин, – говорит жена.

– Зачем?

– Купим кефиру.

– Кефиру?

– Ну да. Для пищеварения. Что-то у меня в последнее время с пищеварением.

Я трогаюсь и сворачиваю направо, в сторону “Лидла”.

– Ты ингалятор положила? – спрашиваю. Хотя понимаю, что не могла она забыть ингалятор. А впрочем, почему не могла…

– Положила.

– Точно?

– Да.

– А таблетки, платки?

– Да.

– На три дня?

– На три.

У “Лидла” жена берёт тележку.

– Зачем тебе для кефира тележка?

– Ну… Может, купим заодно того-сего. Тем более холодильник пустой.

Ясно. Как не купить того-сего. Да ещё заодно.

Кефира в “Лидле” выставлено до хрена. Два вида немецкого бутермильха – подешевле и подороже, – собственно “Кефир”, то есть, конечно, “Kefir” плюс русский кефир “Калинка”. Который стоит почти втрое против дешёвого немецкого. Видимо, за верность родине и её кефиру берут отдельную плату. Хотя производится эта “Калинка” где-то поблизости. Что, в общем, хорошо, а не плохо. Можно быть уверенным, что она не из какого-нибудь кефирного порошка состряпана и что раз на ней написано кефир “Калинка”, значит, она и есть “Калинка”-кефир, а не “Берёзка”-ряженка.

Жена вертит в руках то, что называется “Kefir” просто, изучает надписи на крышке и ставит в тележку три банки. Отъезжает. Возвращается. И добавляет ещё одну. Потом идёт гулять вдоль магазина, прихватывая с полок какую-то съестную дребедень.

На парковке бродит лидловский алкаш. Тип на редкость опустившийся и нахальный. Впервые он появился тут года три назад. Подходил ко всем подряд и просил два евро, объясняя, что хочет на завтрак выпить кофе с булочкой и повидлом. Кто-то давал ему мелочь (к мелочи алкаш относился презрительно, но брал), кто-то евро, кто-то сигарету, а кто-то посылал подальше. Однажды я дал ему бутылку пива, и он надолго пропал. А вернулся – правая рука с контрактурой, нога стопой внутрь, во рту каша. “Неужели инсульт хватил его после моего пива?” – подумал тогда я. Но думать так не хотелось.

Постепенно алкаш очухался. И снова стал побираться у “Лидла”. Сегодня он показывает часы, говорит, что они сломались, и просит какую-нибудь купюру – заплатить за ремонт. Видимо, скоро он будет рассказывать об острой нехватке средств на покупку “ауди” и вручать номер банковского счёта – чтобы перевели сотню-другую.

Я загружаю купленное в багажник. Алкаш бубнит о ремонте часов. Решаю ничего ему не давать. Не почему-то так решаю, а просто – решаю, и всё. Алкаш разочаровывается во мне и равнодушно отходит. А я уезжаю.

Cумка с кефиром получилась нелёгкая. Пру её вручную к подъезду. Втаскиваю в лифт и жму на кнопку. Жена отпирает дверь и бежит в комнату. К телефону, который звонит. Кошка выскакивает на лестницу.

– Да, мама, – говорит жена. – Проводили.

Это на час минимум.

Я