Уильям Шекспир , Данила Михайлович Давыдов , Владимир Эммануилович Рецептер , Владимир Сергеевич Березин , Журнал «Новый мир» , Сергей Павлович Костырко , Алла Николаевна Латынина , Дмитрий Владимирович Бавильский , Андрей Витальевич Василевский , Мария Олеговна Ватутина , Ирина Захаровна Сурат , Михаил Яковлевич Горелик , Алексей Арнольдович Пурин , Павел Андреевич Руднев , Павел Михайлович Крючков , Евгения Вежлян , Ольга Балла , Ксения Викторовна Дьякова , Александр Антипин , Анна Золотарева , Нея Зоркая , Анна Гумерова - Новый мир, 2008 № 08

рукой. Одолев прибрежную калтусину, я взбежал по узенькой тропинке в угор и оказался в лесу. Скорее это был даже не лес, а молодой сосновый борок, располовиненный надвое неезжей изломистой колеей. По непримятой траве, вымахавшей на проселке едва ли не в пояс, по густым лиловым кустам иван-чая, тесно обступившим дорогу, угадывалось, что в этих местах давно не слышали ни шума мотора, ни тележного скрипа. Эта тишина лесного затулья и подивила меня больше всего. Лишь невысоко вверху шумели еще зеленые кроны, обнесенные первым золотым листом, да тяжелые дождевые капли громко брякались о траву с кустов и деревьев. Казалось, что штормина гудел совсем не здесь, не рядом, а где-то далеко-далеко.

Я невольно остановился, прислушиваясь к тишине и дождю, ступил на обочину и, подчиняясь странному неясному зову, подался в сторону, продираясь сквозь придорожные ивняги. Через несколько шагов передо мной неожиданно открылось маленькое болотце, густо-густо обсыпанное сверху драгоценным янтарным каменьем. Скинув рюкзак, я упал на колени и стал жадно, будто век не едал, собирать в ладонь позднюю переспелую морошку. Нынче ее унесло ветрами со всех здешних тундр и болот, а тут, в нехожем диком углу, подле заброшенной ворги, все желтело завальной нетронутой ягодой. Утирая о промокшую куртку заколевшие пальцы, терпко пахнувшие морошечным медом, я ползал по кочкам, словно голодный лесной зверь, загребая пригоршни водянистой ягоды-перестарки.

Но вдруг какая-то неведомая сила заставила меня обернуться. Мне почудилось внезапно, как неотступно смотрит в спину то ли дикая заблудшая животина, то ли простоволосый лесной ведун. Схватив рюкзачишко в охапку, я вскочил на ноги и, не оглядываясь, побежал к дороге. Сзади, отдавая негромким эхом, слышался треск веток и глухой топот.

Вскоре за редкими деревцами показались старые полусгнившие прясла, некошенные деревенские клевера, поникшие от дождей, а за ними, на взгорке, — и сама деревенька-семидворка с одинокой, как перст, часовенкой. Приблизившись, я заметил, что ее сиротливая главка с крестом совсем уже поклонилась на сторону, готовая свалиться от буйного ветра в любую минуту.

— С моря вода, откуда гости! — от крайней избы в мою сторону шагнула высокая фигура в рыжем рыбацком роконе. Улыбаясь в усы, Иван Герасимович протянул мне костистую пятерню. — А я увидал тебя в окошко, ну, думаю, кого еще леший несет в таку непогодь. Уж не стряслось ли че?

Он еще раз весело оглядел меня и позвал в избу. Отворил в горницу дверь и, пропуская меня вперед, громко объявил: “Примай дорогих гостей, баушка!”

Из-за стола навстречу нам поднялась хозяйка. Она прибрала под простенький платок седые прядки, приложила к белесым бровям ладошку, вглядываясь в меня и силясь узнать.

— Это хто, не Колюшка?

— Не Колюшка, не Колюшка. Из Мезени гость. — Иван Герасимович сбросил с печи валенки и кивнул в передний угол. — Одевай да проходи за стол. Ишь как заколел.

Пока я плескался у рукомойника, осматривался в горнице да усаживался под большую икону в старинном черном окладе, Герасимович успел дважды сбегать в сени. В первый раз, многозначительно глянув на меня и крякнув, он водрузил на середку стола поллитровку, а во второй — эмалированную миску со звеном семги. В комнатных сумерках рыбина прохладно блестела серебряными чешуями, источая аромат крепкого тузлука и

моря.

Заимев нежданную заботу привечать гостя, мои хозяева оживились, словно на сенокосе перед дождем, споро и ладно засобирали на стол. Герасимович выставил из горки старомодные граненые стопки и, разрезав звено надвое, стал пластать семгу на крупные нежно-розовые куски. Бабка Клавдея, причитая, охая и оправдываясь (“Уж не знай, чем и угошшать гостя?

У нас ведь все просто, деревенско...”), скорехонько наставила самовар, громыхнув ухватом, вытянула из печи ладку с запеченной камбалкой, принесла из боковушки две широкие вазы с ватрушками и колобами. Оглядев стол, она снова, чуть горбясь и придерживаясь рукой за поясницу, ушла в комнату.

— Вот ведь старая, опеть куды-то побрела. — Иван Герасимович нетерпеливо потянулся к бутылке. — Мотри, счас еще женихов плат из сундука выймет. Как же, гось приехал, нать наредиться.

Герасимович наполнил стопки и, обернувшись, громко позвал: “Баушка, ты куды там законопатилась? Поди давай, не задерживай движение”.

Заслышав хозяина, Клавдея --">