Владимир Семенович Маканин - Старые книги

быть рядышком». Кто с ним рядом — того он и любит.

И она терпеливо будет объяснять подруге Маше, что, как только она, Светик, отбудет срок и вернется к Каратыгину, все тут же наладится. Потому что ему без Светика тяжело.

— Он у меня малость чокнутый, — пояснит Светик.

Подруга Маша спросит:

— А деньги он любит?

— Он? Деньги?.. Да он плевать на них хотел.

Подруга Маша понимающе кивнет головой и скажет, что вот эта черта в нем хорошая. Ценная, можно сказать, черта.

Подруга Маша на воле была продавщицей в буфете с вином. Она, конечно, недоливала. Но не настолько, чтобы попасть в этот тарный цех. И все же она попала сюда и сколачивает теперь здесь ящики. Потому что у нее тоже друг был, любимый, можно сказать, дружок Вова, — и вот он-то слишком любил деньги.

Оля поссорится и почти совсем перестанет общаться со своим другом-аспирантом. И опять влюбится в Каратыгина — теперь она возьмется за него, так сказать, во всеоружии женского опыта. И уже не упустит. Через год Каратыгин и Оля поженятся и будут очень ладить.

Когда Светик будет отбывать срок, легенда отделится от нее уже окончательно. В милиции, например, будут твердо знать, что пойманная Светик — это совсем не та Светик и что было лишь случайное совпадение имен у двух спекулянток. А настоящая Светик улизнула.

Особенно этот факт будет переживать старшина.

— Да, — вздохнет он, — это была птица высокого полета. — И начнет рассказывать: — Книгами Светик давно перестала интересоваться. Я слышал, она на валюту переключилась. С заграницей снюхалась…

— Ее же поймали, — возразит кто-нибудь из молодых и симпатичных ментов.

— Ее? — И старшина снисходительно засмеется.

Глава 8

Поговорив с симпатичным милиционером Сережей, Светик вешает трубку и идет вдоль платформы. К своему вагону. Но Светик не уедет. Если б она могла уехать, она б давно это сделала. Вот тут Светику и приходит в голову, что надо бы отсидеть свои два-три года. И что Каратыгин ее будет ждать. Все как в кино…

Светик сдает в кассе билет. И возвращается.

Ночь. Уже третий час. Светик негромко звонит. Дверь открывает старушка соседка.

— Куда это ты бегала среди ночи? — ворчливо спрашивает старушка. И не дожидается ответа. Зевает. Уходит в свою комнату.

А Светик входит к себе. Темно. Тихо. Все как полтора часа назад, когда Светик уходила, чтоб уехать.

— Это я.

Каратыгин слышит и отрывает от теплой подушки голову — со сна не понимает. Глядит внимательно. И ничего не понимает.

Светик решается. И говорит:

— Алеша, дело такое… Я ведь та самая Светик.

Каратыгин зевает.

— Что?

— Вот тебе и что.

И опять видно, что он спит.

— Алеша, Алеша…

— Что?

— Я Светик. Та самая, которую найти не могут… Которую ищут.

Каратыгин резко садится.

— Ах ты ч-черт!

Еще некоторое время он сидит молча. Дошло.

— Это ж тюрьма, Света.

— Ну да.

Он не знает, что сказать. Головой туда-сюда — сигарету хочет. А Светик ее уже в руках держит. Приготовила. И спички тоже.

Он делается озабоченным:

— Тебе, Света, надо носа не высовывать. Сидеть тихо-тихо. Даже в магазин не ходить. Поняла?

— Так и жить?

— Конечно!

Светик качает головой.

Он говорит:

— Ну тогда — надо уехать. Года на три. Пока все затихнет.

Светик смеется.

— Если целых три года, то уж лучше я их в тюрьме отсижу. Мне больше трех не дадут.

Он скис. Молчит.

— Алеш, — улыбается Светик, — отработать два-три годика — это не так уж страшно. Это для тебя страшно. — Светик смеется. — Ты, Алеш, не дрейфь. Дело житейское.

Он встает с постели. Опять хватает свою соску, сигарету то есть. Закуривает.

Светик говорит:

— Ты только намекни мне, что ждать меня будешь. И я тут же помчусь в милицию. Пусть менты порадуются, а?

Он говорит:

— Конечно, буду ждать. Куда ж я денусь. — Потом вдруг делается растерянным: — А если я не буду тебя ждать? — Потом возмущается: — Ну знаешь!.. Ты меня прямо к стенке приперла!

Светик смеется:

— Ладно. Пойду чай поставлю… Хочешь чаю?

Светику хочется, чтобы он сейчас был к ней потеплее. Хочется, чтобы поласковее был, вот и все.

— Ты все спички позабирал, — говорит она, возвращаясь с кухни. — Газ зажечь нечем.

Утро как утро. Они лежат рядом. Светик полудремлет, глаза закрыты. Но чувствует, что Каратыгин не спит.

— А? — говорит Светик --">