Сергей Милич Рафальский - Сборник произведений

концов, теплым дезинфектирующим раствором омывает и вас и самое себя. А рядом такая же эротическая кабина для женщин».

Александр Петрович сразу вспомнил встречу с уличной девушкой, и водочные излишки «Уголка» снова стали неприятным комом опасно подыматься в его пищеводе.

«Как отсюда выйти?!» — простонал он.

Придерживая одной рукой хвост Мурки, чтоб он не щекотал ему лицо — Вадим Александрович другую рупором приложил к губам и прошептал:

«Так же, как и вошли — ползком!»

«То есть как же это ползком?»

«Да вот так же… — и потянув занос высеченную на белом мраморе стены строгую маску с завязанными глазами, Вадим Александрович указал на бесшумно открывшуюся под ней дыру. — Пожалуйте-с!»

Александр Петрович встревоженно посмотрел на Махоненко.

«Нет, нет! — поспешил успокоить тот. — Обратно в салатницу вы не попадете… По крайней мере, сейчас…»

С тоской в душе Александр Петрович стал на четвереньки, влез в тесную каменную нору и почти тотчас же убедился, что стенки понемногу раздвигаются. Вскоре он мог встать во весь рост и, сделав несколько шагов, увидел жену Громыки и Марину Гавриловну. В пестрых ситцевых — не парижских — платьицах и полинялых платках они, стоя вполоборота, о чем-то таинственно и серьезно переговаривались. Но, узнав Александра Петровича, вдруг прыснули от него в разные стороны, словно ночные коты перед неожиданно вылетающим из-за поворота автомобильным прожектором. И на все зовы и призывы не откликались никак.

Тут же, лицом к стенке, опираясь о нее локтями, стояла какая-то знакомая женская фигура. Ее плечи и спина вздрагивали от рыданий, которых не удержать.

Шестым чувством Александр Петрович сообразил, что это Ганнуся, и бросился к ней. Увидев его, девушка в ужасе и отчаянии заломила свои пухленькие руки:

«Что вы здесь делаете, несчастный?! Ради Бога уходите отсюда как можно скорее!»

И, поскольку Александр Петрович, недоумевая, медлил — повторила, всхлипывая и заикаясь от проглоченных слез:

«Скорее, скорее!»

Александр Петрович бросился куда-то в сторону и оказался в глухом сером помещении. Не то подвал, не то пещера… В углу, у потемневших древних икон, благостно мерцала лампадка, еле-еле озаряя аналой и могучего (в плечах косая сажень) старика с седой бородищей — как серебряный веер лежавшей на траурном одеянии схимника. Старик перелистывал лежавшую на аналое священную книгу и молитвенно шевелил губами. Где-то — не то в стороне, не то наверху — ангельски стройный хор пел тихо и торжественно…

… «Господу Богу помолимся,

древнюю быль возвестим…»

— «Кудеяр!» — догадался Александр Петрович и осторожно, на цыпочках (чтоб не обеспокоить) стал уходить…

А когда обернулся — ни Кудеяра, ни икон уже не было. Под тусклой электрической лампочкой с затемняющим (для воздушной тревоги) абажуром стоял в защитной куртке со штанами, заправленными в сапоги, седеющий мужчина и, вперив в Александра Петровича колючие зрачки, шевелил закрученными в бараньи рога общеизвестными усами.

«Ну, что ж… Становись!» — лениво сказал он, подымая тяжелый кольт.

«Куда!» — удивился Александр Петрович.

«Как куда? К стенке становись…»

«Зачем?» — в ужасе, начиная понимать, пролепетал Александр Петрович.

«Такой большой ишак вырос, а все ему объяснять надо! Становись, а там узнаешь…»

«Но за что?!»

«Лучше тебя люди стояли и не спрашивали, а ты диалектику разводишь! Ну, делай, что ли!»

И дуло кольта больно толкнуло Александра Петровича в бок…

С диким сердцебиением проснувшись от собственного крика, несчастный не сразу сообразил, где он и что, собственно, происходит. Чей-то задорный и наянливый баритон довольно громко докладывал ему, что «народные республиканцы, вполне разделяя программу предполагаемого главы правительства, не хотят входить в состав кабинета, так как, принимая во внимание предстоящие выборы, — им лучше остаться в оппозиции: за это время экономическое и международное положение страны еще ухудшится, и оппозиция будет бить по правящим партиям с очень выгодных позиций»…

С трудом приходя в себя, Александр Петрович сообразил, что уже позднее утро и соседка, слушая девятичасовое радио, пустила аппарат на полную силу его электродинамических голосовых возможностей. Весь дом жил уже, как обычно: старушечья тряпочка щелкала вовсю, а дама с четвертого этажа, разложившись на --">