Никколо Амманити , Антонио Мандзини - Ты – мое сокровище

Никколо Амманити, Антонио Мандзини ТЫ — МОЕ СОКРОВИЩЕ

Вам, наверное, приходилось слышать о Гроппоне из Фикулле. Он был величайшим капитаном в Тушии, а я — тот самый, что одним ударом топора разрубил его надвое.

Армада Львиного Когтя

Если бы кто увидел его лежащим на диване, со стекающей по подбородку слюной и с прижатой к груди початой бутылкой рома «Памперо», гроша бы ломаного за него не дал. А ведь он был большой человек.

Родился он в 1960 году в Кастелло в семье торговца лесом. Окончил классический лицей в Перудже, медицинский факультет во Флорентийском университете с результатом 110 баллов и похвальной грамотой. Специализировался по пластической хирургии в университете в Берлингтоне, занимался мышечно-фасциальной реконструкцией с профессором Роланом Шато-Бобуа в Лионе. В тридцать пять лет — главный ассистент в больнице Христа-Младенца, в сорок — заведующий отделением частной клиники Сан-Роберто Беллармино, что у подножия Монте-Марио.

Звали его Паоло Бокки, профессор Паоло Бокки.

Профессор спал на диване в аттике, откуда виднелись мозаики Санта-Мария ди Трастевере,^[1] а чуть подальше, из-за крон пожелтевших платанов на набережной Тибра, выглядывала церковь Сант-Андреа делла Валле.

Зазвонил телефон, и надрывался минуты три, прежде чем центральная нервная система профессора, перегруженная кокаином и ромом, пришла в себя.

Бокки протянул руку, пошарил по полу, отыскивая трубку, и утробно рыкнул в нее что-то нечленораздельное. Этот дифтонг вполне можно было принять за какое-то слово на кельтском, но он означал всего лишь «слушаю».

Голос на том конце провода был куда живее:

— Профессор Бокки, это секретарь клиники Беллармино. Я звоню, чтобы напомнить вам, что в десять тридцать у вас операция по аддитивной мастопластике.^[2] Если вы не можете приехать, то доктор Каммарано готов вас заменить.

Бокки из сказанного уловил три темы:

1) он должен кому-то перекроить сиськи;

2) операция не завтра, а сегодня;

3) сукин сын Каммарано только и ждет, чтобы его обскакать.

Ответил он быстро и решительно:

— Еду. — И, положив трубку, наконец открыл глаза.

Взгляд его упал на столик эпохи Гая Авленция, на котором лежали три пакетика белого порошка и целлофановый пакет. В пакете было не меньше килограмма чистейшего кокаина, привезенного с Восточных Кордильер, за сто пятьдесят километров от Ла-Паса.

Гибким движением коралловой змеи, которая подстерегла добычу, он скользнул к порошку и быстро и точно занюхал один из пакетиков.

Теперь ему стало гораздо легче.

Он огляделся.

Мокасины фирмы «Феррагамо» покрыты той же грязью, что и обшлага брюк. Майка «Ральф-Лоран» прожжена по меньшей мере в десяти местах, а из носков торчат какие-то стебли. Полные карманы земли.

«Что, черт побери, вчера было?» — спросил он себя.

Он помнил, как вышел на террасу отеля «ES» вместе с… и на этом месте воспоминания обрывались, дальше — тьма.

Однако осталось ощущение, что вечер удался на славу.

Он добрел до террасы. Теплое солнышко над крышами еще не начало поджаривать город. Внизу, в переулке, царила привычная неразбериха: гудки, голоса, собачий лай. Трастевере стал невыносим. Ближайшей целью Бокки была вилла на Сакса-Рубра.

Он разделся догола и стал мыться из поливального шланга.

По телосложению профессора можно было догадаться, что в молодости он занимался спортом. Он был неплохим теннисистом и неоднократно выигрывал турнир Ауреджи ди Борго Саботино. Теперь мышечный тонус был уже не тот. Единственное, что осталось от прежней формы, был овальный и тугой, как мяч для регби, живот. В волосах, которые он обычно зачесывал назад и приглаживал гелем, было полно какой-то красноватой земли. Глаза, маленькие, глубоко сидящие под квадратным, как кирпич, лбом, разделял нос, который он сам считал выдающимся, но который на самом деле был похож на толстую сплющенную шишку.

Пока он вытирался под полотняным навесом, взгляд его скользнул по фасаду дома напротив, к старой закусочной Кваттрони. Перед витриной торчал тип, которого на первый взгляд можно было принять за шведа-туриста. Белобрысый, в шортиках, с тросточкой, делает вид, что изучает карту Рима.

— Вот гады! — Они даже в североевропейских туристов переодеваются. — Думаете, сели мне на хвост? — Ясное дело, это никакой не швед, а агент по борьбе с --">