Евгений Васильевич Кутузов - Во сне и наяву, или Игра в бирюльки

Евгений Васильевич Кутузов Во сне и наяву, или Игра в бирюльки

Эта книга под названием «Клетчатое солнце» должна была выйти в Лениздате в 1965 году. По не зависящим от автора и издательства причинам тогда книга так и не увидела свет — время было не то…

С тех пор многое изменилось в мире и в нашей жизни, в понимании нами прошлого, и автор посчитал невозможным издавать книгу в ее прежнем, первоначальном виде, поэтому переписал, дополнил, что-то исправил, что-то изменил. Однако по существу и в главном это все та же книга.

Ибо книгу все-таки можно написать только раз.

Часть первая

Я СИДЕЛ на гранитном парапете, чувствуя спиной прохладу воды, и курил. Сидел как раз напротив огромной, в три этажа, арки и почему-то думал о том, что арка могла бы быть и поменьше, пониже то есть. Тогда в третьем этаже можно было бы построить лишнюю квартиру. Нет, не лишнюю, конечно, просто еще одну квартиру.

Створки затейливых сварных ворот были распахнуты настежь, чего раньше, когда мы жили в этом доме, никогда не бывало. По створкам карабкался наверх мальчишка лет семи. Я наблюдал за ним и вспоминал, как мы лазали на ворота. Только в наше время они всегда были закрыты. Их открывали, чтобы пропустить машины— во двор или со двора. Два постовых круглосуточно дежурили в стеклянной будке у ворот. Иногда нам, мальчишкам, удавалось выскользнуть за ворота, мы рассыпались по набережной и дразнили постовых: «Мильтошка-картошка, мильтон-картон!..» — а они гонялись за нами, отлавливали и возвращали во двор, но никогда не ругались, не хватали грубо, а уговаривали — именно уговаривали, просили — нас вернуться…

Мне было стыдно вспоминать об этом, и я подумал, что как же постовые должны были ненавидеть нас, мальчишек, на которых не распространялась их большая милицейская власть, а в особенности ненавидеть наших отцов, власть которых, наоборот, распространялась в том числе и на милицию. Может, думал я, обыкновенные люди, живущие в обыкновенных коммунальных квартирах, а то и вовсе в подвалах, потому и поверили легко в массовую измену Родине и народу, что «враги», или большинство из них, отделили себя от собственно народа охраняемыми милицией воротами… Разумеется, это не главное, но тоже сыграло свою роль. Наверняка сыграло, ибо не было ни равенства, ни братства, а богатый испокон веку был врагом бедного. Уж так повелось в России. Вряд ли рядовые милиционеры, дворники, лифтеры, обслуживавшие этот дом, сочувствовали тем, кого увозили по ночам в «воронках», а не в привычных «эмках» и «зисах»…

Я отправил очередной окурок в мутную воду, спрыгнул с парапета и перешел улицу. Под аркой сифонило. Мальчишка оседлал створку ворот и смотрел на меня свысока счастливыми и гордыми глазами. Видимо, он одержал сегодня первую большую победу — оседлал не просто ворота, а собственный страх. Это трудно, очень трудно. Мне в жизни частенько приходилось бороться со страхом, и далеко, далеко не всегда я оказывался победителем, так что я знал цену победе.

— Свалишься! — крикнул я, задирая голову.

— А вот и фигушки, — с достоинством отозвался мальчишка и, оттолкнувшись ногой от стены, медленно поплыл верхом на створке.

А во дворе вроде бы ничего и не изменилось. Но вместе с тем и не хватало чего-то. Я внимательно огляделся и понял, что не работает фонтан. Круглый бассейн, прежде заполненный водой, зарос жухлой городской травой. Мне захотелось присесть на ограждение бассейна, чтобы перевести дух перед последним, как я полагал, броском, однако я прошел мимо, не решился сидеть посреди двора, в самом центре его, на виду у сотен любопытных глаз, которые наблюдали бы за мной из окон многоквартирного дома.

Номера своей квартиры я не помнил, но помнил, что фонтан нужно обойти слева. Последняя (или тут правильнее — крайняя?) парадная, пятый этаж, дверь опять же слева от лифта.

Вообще-то я не собирался сюда приходить. В полученном несколько дней назад официальном письме было написано, что я должен обратиться в отдел учета и распределения жилплощади, имея при себе справку о реабилитации отца (справка была) и документы, подтверждающие, что мы, то есть вся наша семья, проживали по такому-то адресу, когда был арестован отец. --">