Астерискос Астерискос - Закон жизни

Закон жизни


(по мотивам книги Леонида Соловьева «Повесть о Ходже Насреддине»)

Есть в городе Ходженте, на берегу Сыр-Дарьи, обширный пустырь, где никто не селится и не разводит садов, потому что река в этом месте поворачивает, бьет под берег и ежегодно смывает его на три-четыре локтя. Река смыла пустырь уже до половины и вплотную подошла к могучему карагачу, одиноко растущему здесь, обнажив с одной стороны его узловатые грубые корни, сбегающие по глинистому обрыву к воде. Открытый солнцу, в изобилии снабженный влагой, карагач раскинулся широко и зеленеет густо, затмевая пышностью соседние деревья, что жалкой кучкой сбились в отдалении, у пыльной большой дороги. Томимые жаждой, палимые зноем, они слабо шелестят хилой, изможденной листвой и, подобно многим ничтожным людям, злобно завидуют счастливому гордецу.

«Ничего, – думают они, – река еще подмоет берег, на котором он держится, и, потеряв опору, он рухнет и уплывет по течению, чтобы сгнить бесславно где-нибудь на песчаной отмели. А мы будем стоять здесь по-прежнему, воссылая благодарность судьбе, взрастившей нас вдали от реки; пусть некрасива наша редкая листва, бессильная укрыть путника прохладной тенью, пусть осыпает нас горячая пыль с дороги, а наши корни теснит сухая и жесткая почва, – мы довольны и не хотим иной участи, ибо стремления порождают опасности, чему примером – гордый карагач!»


Однажды, когда весна уже разворачивала почки на ветках, разразилась над Ходжентом гроза. Здесь нечасто бывают грозы, а такой бури не помнили даже старожилы. Ветер яростно рвал ветви, залепляя пылью глаза нерасторопного путника, не успевшего найти укрытие. Ветер гнал по реке желтые пенистые волны и раздирал в клочья черные тучи. В тучах громыхало и сверкало, шум стоял такой словно небеса вот-вот треснут и рухнут на землю.

Завистливые карагачи сбились в жалкую кучку и раскачивались под ветром, жалобно стеная и покорно пригибаясь к земле. Только одинокий гордец молча стоял посреди этого буйства стихий. 


Как плеть стражника находит первой прямую спину среди изогнутых, как топор палача падает на голову, не желающую склоняться, так ярость небес обратилась против него: разорвала тучи огненная плеть и обрушилась прямо на одинокий карагач.

Пораженный в самое сердце, он глухо застонал и бессильно ссутулился. До самых корней прожгла его молния, оставив выжженную черную пустоту внутри.


И сразу же хлынул дождь, словно спохватился небесный правитель, в запальчивости велевший отрубить голову верному старому генералу, но уже поздно, уже лежит голова на плахе, и никаким раскаянием не приставить ее обратно к туловищу.


Всю ночь плакало небо, река раздулась и залила пустырь, дорога превратилась грязную лужу, и даже завистливые карагачи, наконец, напились досыта.

Карагачи были довольны: они-то уцелели, они-то знали, что поклоном поясницу не сломишь.

«Посмотрите-ка на него, – хихикали они в первом свете хмурого еще утра, – вот теперь-то всем видно, как опасно быть непокорным гордецом. Вот теперь-то он точно не удержится и рухнет в реку. Может быть, даже сегодня”.


Когда солнце наконец встало, разогнало остатки туч и подсушило дорогу, на пустырь прибежала девочка в цветном шелковом платьице. Увидев смертельно раненый карагач, она ойкнула и пустилась к нему через пустырь бегом, по лужам и колдобинам. Обхватила руками корявый ствол и прижалась к нему розовой щечкой. 


– Дедушка карагач, ты только не умирай, – говорила она, гладя жесткую кору, и слезы катились из ее огромных черных глаз.


Карагач молчал, не в силах шевельнуть самой маленькой веточкой, едва развернувшиеся почки на его ветвях съежились и начали осыпаться. Сидевшая в развилке ветвей пара скворцов понуро смотрела на свое прошлогоднее гнездо. Придется им покинуть обжитое место, где было так привольно и прохладно знойными июльскими днями. Не зеленеть больше могучему карагачу, не укрывать в своей тени прожорливых птенцов. 


Из норки под узловатым корнем высунулся влажный нос, затем показались блестящие бусинки глаз и наконец осторожно вылезла вся ушастая голова. Ежик брезгливо потыкался носом в непривычно сырую землю, затем озабоченно поглядел вверх. Придется и ему искать себе новый дом – этот и впрямь вот-вот рухнет в реку.