Макар Троичанин - Корни и побеги (Изгой). Роман. Книга 1

Макар Троичанин

Корни и побеги (Изгой)

Роман

Книга 1

Глава 1

-1-

Город горел. Серо-чёрные клубы дыма и копоти вырывались из разбитых окон и крыш домов и, прибитые густой моросью дождя и сильным порывистым ветром, низко стлались над улицами и домами. Чадно пахло горелым железом и камнем. По мостовым мело бумагу, тряпьё и мусор.

Было раннее утро конца апреля, последнего месяца войны.

На окраинах, где началась, наращиваясь, битва за город, звонко стучали танковые пушки, непрерывно строчили пулемёты и автоматы, часто рвались мины и гранаты, взлетали фейерверки ракет, вырастали и медленно опадали огненно-дымные столбы взрывов и пожарищ. Какофония звуков смерти нарастала, неумолимо приближаясь к маленькой квадратной площади, покрытой брусчаткой. С трёх сторон она была ограничена массивными трёх- и четырёхэтажными домами, стоящими без промежутков, с целыми пока островерхими черепичными крышами, узкими глубоко проваленными окнами и редкими балконами-фонарями, украшенными лепкой. С четвёртой стороны площадь ограничивалась узкой и пустынной теперь, тоже брусчатой улицей. В центре площади зияла канава круглого высохшего цементного бассейна с расположенными по окружности рыбами с открытыми высохшими ртами, из которых когда-то били струи воды. Теперь там валялся грязно-мокрый хлам.

Здесь было безлюдно и пока ещё относительно тихо.

К одному из домов, глядящему фасадом и неживыми окнами в сторону приближающегося боя, на большой скорости вывернули из-за угла и остановились у решётки входа-подъезда лёгкий танк и закрытый бронемобиль, закамуфлированные белыми пятнами зимы. Из броневика вылезли два эсэсовских офицера: один – пожилой, в чёрном плаще, подбитом мехом, второй – молодой, в полевой форме СС, и четверо солдат в пехотных серо-зелёных накидках. Из люка танка по пояс высунулся танкист.

- Ну, вот, гауптштурмфюрер – мне приятно вас так называть, Вилли – мы, пожалуй, и прибыли. Предлагаю вам эту крепость, единоличным защитником и комендантом которой вы пожелали недавно стать. Унтер-офицер Браун! Вскройте этот каземат и отнесите амуницию гауптштурмфюрера на третий этаж в квартиру с этими окнами, - он показал рукой на угловые окна. – Обыщите дом. Не оставляйте в доме ни одной живой души. Дом реквизирован гауптштурмфюрером.

Он мягко и благожелательно обратился к молодому офицеру:

- Я, конечно, горжусь, Вилли, тем, что вы были моим подчинённым, служили в моём отделе, но, если говорить откровенно, я и разочарован. Никак не ожидал от вас такого решения. Я сам привёз вас сюда, чтобы поговорить открыто. Подумайте ещё раз сами: предложить себя, интеллектуала и военного профессионала, фаустпатронником-одиночкой – это немыслимо даже в тяжёлое для нации время, противоречит всему нашему мышлению, звучит как вызов здравому смыслу, который только и объединяет нас, немцев, теперь. Вы стали многим своим сослуживцам неприятны и чужды. Почему вы это сделали, Вилли? Если бы я знал, что вы способны на такой поступок, я не держал бы вас ни дня в своём отделе. Это что-то похожее на фанатизм и отчаяние русских с их неуправляемыми чувствами и отсутствием логики в поведении. Но вы ведь ариец! Не так ли? Вы были у нас идеалом молодого наци. Что побудило вас к такому шагу? Скажите мне откровенно, я плохо себя чувствую, не поняв ваших мотивов. Вы действительно ищете героической смерти или задумали какой-то хитрый выход?

Старший офицер с седыми висками и рублеными чертами лица недовольно стянул перчатки и раздражённо хлопнул ими по ладони. Он ждал ответа.

- Господин штурмбанфюрер, правда ли, что существуют списки лиц, предназначенных для эвакуации из Германии? – вместо ответа обратился к нему молодой.

- Вилли! О чём вы говорите? Какие списки! – с наигранным возмущением опроверг слухи штурмбанфюрер. – И фюрер, и все мы, все будем держаться до последнего. Никто не станет предателем. Или смерть, или победа нашего движения! Другого не дано! Вы же слышали, что сказал фюрер: «Скоро придёт армия Венка, а с ней и перелом в войне»?

Стоявший вполоборота и молчавший молодой офицер повернулся анфас и, глядя в лоб старшему, выдавил вяло и с натугой:

- Ясно. Очень сожалею, что не заслужил доверия

--">