Арсен Титов , Владимир Монахов , Игорь Александрович Кузнецов , Семён Каминский , Николай Шамсутдинов , Эльвира Частикова , Валерий Иванович Прокошин , Ирина Левитес , Вячеслав Брус , Алёна Бондарева , Сергей Денисенко , Арсений Игоревич Анненков , Юрий Тотыш , Дмитрий Бирюков , Елена Супранова , Александр Командин , Руслан Сидоров , Ирина Перунова , Степан Рыжаков , Владимир Зубков , Владимир Любицкий , Антон Мисурин , Борис Александрович Панкин , Иван Иванович Савин , Роман Харисович Солнцев , Юрий Александрович Беликов , Александр Александрович Петрушкин (Александр Вронников) , Павел Давыдович Коган , София Яковлевна Парнок , Сергей Данилович Кузнечихин , Журнал «День и ночь» , Дарья Андреевна Серенко - Журнал «День и ночь», 2009 № 04

поспешая, творя первопуток,

Прошмыгнула купецкая следом деньга,

Чтоб алчбу утолить поначалу мехами,

Осмотреться, прикинуть и, взбухнув стократ,

В дрожь бросая округу, уже с барышами,

На почтенье и зависть, вернуться назад.

Но едва ли с того капитал наберётся?..

На подмогу, покуда торговля кипит,

Хлынул пьяной рекою, в таёжном народце

Выжигая ум и здравомыслие, спирт.

Красный зверь-то — по сердцу царап! — обжигает,

Нарастает дыханьем дремучих страстей.

И лабазы всё пуще росли, подминая

Родовые угодья о ленных людей.

За острожными тыньями, хоть и не сразу,

Зачинались и в небо росли, всё тесней

Табунясь у заплывших, у тучных лабазов,

Избы тульских кровей да рязанских кровей,

Ведь какая-то жадная сила, нимало

Не скудея с годами, как встарь, тяжела,

Сёла целые — с отчих гнездовий снимала

И на отсвет удачи — на север влекла.

А навстречу им — потные звери в запряжке

Изогнулись за взмыленным коренником —

С ясаком! — наплывали оленьи упряжки,

И бубнил по тайге бубенец: «С ясаком!»

Ай, богат да изряден ясак! — проливная,

Щедро сбрызнутая по хребту серебром,

Так и льётся лиса по рукам, оплывая

Вороным, невесомым, холодным огнём.

И, застлавши глаза, обжигающий, дивный,

Под горячим дыханием влажно дрожа,

Сердце нежно покусывает — соболиный,

Так и прыщет мохнатыми звёздами — жар…

III

Он сквозь годы прошёл, этот жар… Потому ли,

Как и встарь, стервенея, в крутой оборот

Так природу берёт, не жалея ни пули,

Ни червонцев, ни водки, наезжий народ?

Поглядишь, как иной вас коммерции учит,

Прёт в заветные поймы с ружьём и вином,

Да и сплюнешь со злостью — ведь это же купчик

Ворохнулся и смял сострадание — в нём.

Это вскинулся хищник — вцепиться в добычу,

Навалиться, подмять её и тяжело

Закогтить её — всю! — под заёмным обличьем

Воспалённое, алчное пряча мурло.

И в кромешную ночь, воровскою порою,

Чтоб отборным орехом бюджет подкрепить,

Взять кедрач, да и выхлестать бензопилою,

В безымянную пустошь его обратить.

Он при деле — и зимник, быть может, роднит нас,

Может, вместе мостим мы таёжную гать…

Только, высосав душу, свербит ненасытность,

И темней распалённая жажда — урвать!

И здоровье в порядке, и нервы в порядке,

Крепко спит, ведь он сердцем не врос, наконец,

В мир тревог наших, наших раздумий, по хватке,

По бессовестной, низменной сути, — пришлец.

Мне известен такой…

«Мандарин», с вертолёта,

Люк закупорив грузною тушей, он бил

Беззащитных лосей и смеялся: «Охота!..» —

Бил и после описывал бойню, дебил.

Бил на выбор зверей, как заправский сезонник,

В налитое плечо уперев карабин.

Обжигал покрасневшую щёку, в казённик

Досылая исправно патрон, магазин…

Бил, рискуя свалиться, над зимней тайгою

На холодных ремнях зависая, но — бил,

Бил,

отпинывал гулкие гильзы ногою,

Беззащитных молочных телят не щадил…

Ах, с каким упоеньем он бил их: «Раздолье!» —

(Это нужно увидеть…), чтоб, в синем дыму,

В перезвоне и лязге, хмельное застолье

Славословия, чавкая, пело ему.

Он царил, применившись к звериному бегу,

Умножая безрадостный список потерь…

Ему кровь веселил по кровавому снегу

Обречённо влачащийся, загнанный зверь.

«Мандарин…» — я сказал…

Нет! скорей, как налётчик, —

«Хоть денёк, — рассуждал он, осклабясь, — да наш…»

И ведь выбил бы чахлое стадо, да лётчик

Заложил, упреждая, гневный вираж.

Что же в памяти эта картина воскресла?

Я в одном леспромхозе услышал, что вот

Его — выплеснули из солидного кресла,

И пыхнул ему гарью в лицо вертолёт…

Ну и что ж? Он, видать по всему, пообтёрся

В передрягах, и всё-то ему нипочём…

Он сховал карабин, но зато обзавёлся,

К пересудам и вымыслам, — фоторужьём.

И уже он строчит о природе заметки —

--">