Эли Люксембург - Косточка Луз

ЭЛИ ЛЮКСЕМБУРГ Косточка Луз

Поздно ночью под сенью сочных и спелых звезд два автобуса наших припарковались на пустынной стоянке возле Масады.

Тиюль шнати — ежегодная в несколько дней экскурсия. Каждый школьник израильский отправляется с классом своим к морю Красному, Средиземному, Мертвому. К границе ливанской, египетской или сирийской. В Эйлат, на Голаны, к Хермону, к Столбам Соломоновым… Маршрутов сотни, а может, и тысячи.

Экскурсия эта — событие, которого ждут с замиранием сердца, в сладкой тревоге, чуть ли не год готовятся. Ибо масса тебе приключений, свобода неслыханная: валяй дурака, бесись, горлань с друганами песни — учителя снисходительны и понятливы.

Сопровождают экскурсию, как правило, мадрихим — проводники из Общества охраны природы, неутомимые люди с потрясающей эрудицией.

Идете вы, скажем, цветущей долиной, стиснутой отвесными скалами, и вдруг мадрих сообщает, что именно здесь, на этих камнях, рыжий пацаненок Давид завалил чудовище Голиафа. Здесь располагались полчища филистимские, и каждое утро выступал Голиаф, потрясая оружием, глумясь над воинством Бога Всевышнего. Ну а напротив, с другой стороны, стан израильский… Расскажет про дом Ишая, родительский дом Давида, его многочисленных братьев, припомнит Эпоху Судей, пророка Самуила, помазавшего Давида на царство, и смастерит пращу мимоходом. Наберет голышей из ручья и даст каждому поупражняться в метании камней с разворотом.

И тут мадрих вас снова убьет: Голиаф и Давид приходились роднею друг другу. И запросто это докажет: родными сестрами были у них прабабки.

Поднимет мадрих букашку с тропинки, положит бережно на ладонь, заведет рассказ. Кругом все рассядутся, получат листы с рисунками, где уйма трав, былинок и насекомых. Займутся игрой “узнай-угадай”: что здесь росло и цвело в эпоху Первого и Второго Храмов. И как истребили густые леса захватчики иноземные — крестоносцы, арабы, турки…

“Но, слава Богу, приехали наши отцы, приехали деды, страна возродилась и зацвела. Как встарь, как в добрые древние времена. Н-да, а вот недавно совсем, лет шестьдесят тому, представьте себе, царило полное запустение. Безлюдье кругом и безверье…”.

…Два автобуса под раскаленной пустой Масадой. Близкий берег Мертвого моря. Кажется — рукою достать. А на другом берегу — иорданское королевство. Тоже наша земля: колен Реувена, Гада, Менаше. Правда, в далеком прошлом. Но надо думать, что все еще возвратится. Рано или поздно все возвращается на свои круги…

Видны на чернильной глади моря контуры сторожевых катерков, чуточку справа. А если глянуть налево — глыба мрака до самого поднебесья, глыба тревожащей душу горы. Небо же над горою прорезано стальными канатами фуникулера. Завтра туда мы пойдем. Зрелище — нет ему в мире равных — рассвет на Масаде!

Детишечки наши, разудалая разбойная сотня, сидят по-прежнему в креслах: притихшие, напряженные. Ждут директора молодежной турбазы, ждут с надеждою и волнением. Если директор окажется сухарем, то ночь пропала, считай. Но если войдет в положение — раз в году, все-таки… Разочек один-единственный… Свобода и воля… Господи, сделай же так, чтобы этот козел оказался человеком — сыном Адама!

Мадриху зовут Нахлиэли — ручейковая пташка. А если иначе — белогрудая трясогузка. Из автобуса видно, как она к нам идет. Вернее, они. Ибо с нею рядом плетется директор: босой, в шортах и в маечке, с прокопченным лицом бедуина. Похожий на все что угодно, только не на директора солидной туристической базы под легендарной Масадой.

Заходят оба в автобус, директор берет микрофон. Свирепый с виду, он шевелит, как кот, прокуренными усами, банда в автобусе замирает. Он выглядит мрачно, он говорит глухо, что рад приветствовать дорогих гостей, что нас давно ждет ужин, горячий и холодный душ в комнатах, белоснежные простыни, кондиционеры… Он искренне желает своим юным столичным гостям спокойной ночи. Надеется, что все будут крепко спать, набираясь сил на трудный завтрашний день.

И тем же устрашающим голосом:

— Не смею больше задерживать. Есть ли у вас вопросы?

— Ну, а отбой? — вскрикивает кто-то со слезой отчаяния в горле. — В котором часу у тебя отбой?

И тут директор светло и обаятельно улыбается:

— А вот отбоя у нас не бывает!

— Это же как? Совсем, вообще?

— Вот именно, господа! Не-бы-ва-ет.

Восторженный рев взрывает автобус изнутри.

Потом я тащусь со всем --">