Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк - Без названия

Мамин-Сибиряк Дмитрий Наркисович Без названия

Д. Н. МАМИНЪ-СИБИРЯКЪ ПОЛНОЕ СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ ТОМЪ ШЕСТОЙ ИЗДАНІЕ Т-ва А. Ф. МАРКСЪ. ПЕТРОГРАДЪ БЕЗЪ НАЗВАНІЯ. Роман.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

.

I.

   -- Вот она раскинулась, наша матушка Белокаменная!-- как-то слащаво проговорил небольшого роста господин, из-под руки присматривая раскинувшийся под ногами великолепный вид на Москву.-- Историческое сердце святой Руси...   -- Да, сердце,-- согласился его сосед по ресторанному столику, худенький, болезненнаго вида брюнет.-- Лучшаго места нельзя было и придумать...   -- Знаете, Василий Тимофеич, когда я приезжаю в Москву, так каждый раз скажу: ну, слава Богу, дома... Ведь родился-то Бог знает где, там, в Сибири, а дом в Москве. Да и все так... Вы ведь москвич?   -- Да, коренной москвич... И деды и прадеды здесь жили.   Брюнет тяжело перевел дух и раскашлялся. На лбу и на шее у него напружились жилы. Мягкая пуховая шляпа сбилась на затылок. Он напрасно старался удержаться: кашель так и душил. Впрочем, он ждал этого пароксизма, потому что руки у него похолодели и сделались влажными, когда они еще ехали на Воробьевы горы. Ему было обидно за собственную слабость, когда над годовой стоял такой прекрасный весенний день, внизу разстилалась панорама родной Москвы, и рядом сидел такой безсовестно здоровый собеседник. Отовсюду веяло силой, а он чувствовал себя таким немощным и слабым, как цыпленок.   -- Простудились?-- с невольным сожалением заметил купчик.   -- Нет, это так... У меня сердце не в порядке, Марк Евсеич. Наследственный порок...   -- Нужно лечиться, Василий Тимофеич...   -- Лекарств нет. Так пройдет... Зажился в городе, вот и кашляю, как овца.   Василий Тимофеич улыбнулся какой-то больной улыбкой и принялся сосать леденец, вынутый из жилетнаго кармана. Он долго и внимательно смотрел на Москву, прищурив левый глаз. Ах, какой вид -- единственный, чудный, до боли родной! Вон какой величественный изгиб делает река Москва, а за ней зеленые шахматы полей и огородов в Лужниках, какая-то деревянная церковь, притянувшаяся на этой зелени, дальше белеют стены Новодевичьяго монастыря, еще дальше -- браной скатертью раскинулась сама Москва, замыкавшаяся в глубине золотым гребнем Кремля. Даль тонула в каком-то радужном ликующем тумане, точно это было море, настоящее море из безконечных улиц, уличек и переулков. Правый гористый берег был задрапирован старым Мамоновским садом,-- для коренного москвича это был именно Мамоновский сад, а не Нескучный -- под ним прятались белевшия здания Андреевской богадельни, а там, налево, тот же правый берег совершенно уходил из глаз едва брезжившим Ходынским полем. Но Москве-реке бойко разбегались два маленьких пароходика,-- издали они казались детскими игрушками.   -- Да, хорошо,-- как бы про себя заметил брюнет, снимая шляпу.   -- Лучше не бывает, Василий Тимофеич... Ведь вы весь свет изездили, так есть с чем посравнить.   -- Да...   Без шляпы лицо брюнета было совсем другое. Его изменял открытый лоб с развитыми выпуклостями. И светло-карие глаза казались строже, и рот складывался иначе. "Мал зверь, да лапист..." -- подумал Марк Евсеич, раскуривая папиросу. В выражении лица Василия Тимофеича было что-то жесткое, а такия лица хороши только тогда, когда улыбаются,-- именно оно и светлело от улыбки, получая детское выражение. Только улыбался Василий Тимофеич редко.   -- Удивляюсь я вам,-- заговорил Марк Евсеич после длинной паузы: -- и что вам за интерес наши промыслы... И далеко, и дело рискованное. Самое неверное...   -- Да вед я так, от скуки... Засиделся в Москве и хочу прогуляться куда-нибудь. На юге был, на Кавказе был, в Средней Азии был -- остался Урал. Хочется побывать, присмотреться к делу... Я хорошо знаю золотое дело в Калифорнии.   -- Может, и сами занимались?   -- Нет, но знаю... Я несколько лет прожил в Америке.   -- Так-с... Оно, конечно, любопытно, Василий Тимофеич. Самое слово любопытно: золото. А больше-то и нет ничего... Я уж давненько не бывал на своих промыслах, потому как утвердилась вся семья в Москве, а там доверенные да управляющие руководствуют. Конечно, это не порядок, да уж как-то так далеко очень... Летом, по навигации, неделю слишком ехать, а зимой и с две другой раз не доедешь. Одним словом, размякли мы в Москве...   -- Ведь у вас дело старинное, кондовое?   -- Как же-с, от дедов досталось... Еще дедушка орудовал, а потом родитель покойный. Ну, при родителе-то --">