Эрнест Миллер Хемингуэй - Старик и море. Острова в океане

свертывалась кровь, и ты можешь это усилие осуществить. Мы не люмпен-пролетарии какие-нибудь. Мы — самый цвет, и то, что мы делаем, мы делаем не за плату.

— Смочить тебе губы, Том? — снова спросил его Хиль.

Томас Хадсон покачал головой.

Три дерьмовые пули, думал он, и столько хороших картин к такой-то матери без всякого смысла. Надо же было этим несчастным идиотам устроить бойню на острове. Если б не это, они спокойно сдались бы в плен и ничего бы не случилось. Любопытно, а кто был тот, что уже шел сдаваться, когда Ара в него выстрелил? Верно, из той же породы, что и тот, которого они сами убили на острове. Откуда в них этот остервенелый фанатизм? Мы преследовали их здесь, и мы будем драться с ними и дальше. Но фанатиками мы не были никогда.

Он услышал мотор возвращавшейся шлюпки. Лежа, он не мог видеть, как она подходила, увидел только Вилли и Ару, когда они поднялись на мостик. Они были все исцарапаны — видно, продирались сквозь кусты, — а у Ары тек с лица пот.

— Я очень виноват, Том, — начал Ара.

— Брось, — сказал Томас Хадсон.

— Ладно, вот снимемся к чертям со стоянки, тогда поговорим, — сказал Вилли. — Ара, топай вниз выбирать якорь и пришли сюда Антонио, пусть становится к штурвалу.

— На Сентраль пойдем. Так будет скорее.

— Толково, — сказал Вилли. — Ты молчи, Том, я сам все скажу. — Он осекся, глянув на Томаса Хадсона, потом легонько положил ему руку на лоб, а другую руку сунул под одеяло и уверенным, но осторожным движением нащупал пульс.

— Не смей умирать, сукин сын, слышишь, — сказал он. — Лежи тихонько, и все будет хорошо.

— Слушаюсь, — сказал Томас Хадсон.

— При первой стычке их полегло трое, — стал рассказывать Вилли. Он сидел на мостике слева от Томаса Хадсона, и тот чувствовал шедший от него кислый запах пота, и поврежденный глаз его был налит кровью, а швы от пластической операции на лице побелели. Томас Хадсон лежал не шевелясь и слушал его. — У них только и было что два миномета, но они занимали хорошую позицию. Первый огнетушитель Хиля угодил в цель, а Генри своими пятидесятимиллиметровками вовсе раздолбал их к матери. Антонио тоже попал куда следует. А здорово Генри палит из этих пятидесятимиллиметровок.

— Он это всегда умел.

— А сейчас тем более. В общем мы с Арой все там разминировали. Перерезали все провода, но взрывчатку оставили. Теперь там полный порядок, а местонахождение тех, что мы здесь уложили, я точно помечу на карте.

Якорь был уже поднят, и моторы работали.

— Не слишком успешно мы справились в этот раз, — сказал Томас Хадсон.

— Они нас перехитрили. Но перевес в огневой мощи был на нашей стороне. Ты уж не говори ничего Аре насчет пленного. Он себя и так совсем загрыз. Я, говорит, и подумать не успел, а уже выстрелил.

Набирая скорость, судно шло к синим холмам впереди.

— Томми, — сказал Вилли. — Я же тебя люблю, сукин ты сын, не смей умирать.

Томас Хадсон взглянул на него, не поворачивая головы.

— Ты пойми это, постарайся понять.

Томас Хадсон глядел на него. Все теперь отодвинулось куда-то, и не нужно было ни о чем размышлять и беспокоиться. Он чувствовал, как судно набирает скорость, чувствовал прижатыми к полу лопатками милый знакомый перестук моторов. Он посмотрел в небо, которое всегда так любил, посмотрел на лагуну, которую он уже никогда не напишет, потом слегка изменил положение, чтобы меньше ощущать боль. Моторы теперь работали тысячи на три оборотов, не меньше, и, пробив палубу, грохотали у него внутри.

— Я, кажется, понимаю, Вилли, — сказал он.

— Черта с два, — сказал Вилли. — Не умеешь ты понимать тех, кто по-настоящему тебя любит.

Издательство «АНДРЕЕВСКИЙ ФЛАГ»

Если ты моряк по профессии или призванию.

Если в твоих жилах течет кровь былых моряков или пока что море живет лишь в твоей мечте.

Если даже ты бросил свой житейский якорь вдали от морских берегов.

Если тебе по-прежнему снятся морские сны — значит, ты наш читатель!

______________

Наши книги — это весь флот России на твоей книжной полке.

Наши книги — это ветер странствий и дым морских баталий, ворвавшийся в твою квартиру.

Наши книги — это завещание всех былых моряков, переданное лично тебе, но не в бутылке из-под рома, а в твердом переплете.  

Примечания

1

Что ты! (исп.).

(обратно)

2

cпортивные игры (исп.).

(обратно)