Владимир Романович Максименко - 29

собственного сочинения. Незадачливый лихач парировал нападки самым действенным и беспроигрышным способом – криком. Никто так и не понял, чем закончилось противостояние двух демиургов, да и не нам судить об итогах распрей вселенского масштаба, наверняка для них самих всё очевидно, и это главное.

На очередной остановке вышло пару человек, а на их смену пришла женщина с грудничком. Тут же мужчина, сидевший непосредственно перед входом, вскочил и уступил место, и поблагодарившая женщина его заняла. Дети всегда вызывали у меня умиление; чистое сознание, абсолютно бескорыстное, абсолютно беззлобное, не обременённое бесконечной борьбой с самим собой. Несколько минут я ехал, отдавшись в объятия своих размышлений, пока в ухо мне не раздался выстрел из базуки. Я поморщился и схватился одной рукой за голову, благо, что шапка хоть как-то приглушила этот звук. После недлительного ошеломления длиной в пару секунд, я сообразил – это был детский крик. Как и всякий детский ор, он был подобен воплю назгула, помноженного на рёв птеродактиля, с оттенками завывания кракена и щепоткой мученических страданий грешников в геенне. Я чувствовал, как вены в моей голове начинают пульсировать всё чаще и чаще. Боль. Дикая, невозможная боль. Страдание. Отчаяние. Страх, что это никогда не прекратится. Любую, даже самую сильную армию способен деморализовать и ввергнуть в ужас детский крик. Спустя несколько минут изнурительных попыток матери успокоить своё чадо, оно наконец поддалось и замолчало. Кошмар закончился. Удивительные создания – дети: даже в крике они искреннее взрослых, оттого он столь пронзителен.

Всё последующее время ребёнок молчал. Не то он уснул, не то до него дошли те сигналы, которые я телепатически посылал – неизвестно; во всяком случае, я был рад и надеялся, что рецидива не предвидится до тех пор, пока я не достигну пункта назначения. Оставалось совсем немного, но, как оно обычно бывает, именно предфинишный рывок дается тяжелее всего. Я снова воспользовался своим палантиром и увидел там то же, что я вижу каждое утро и каждый вечер вот уже несколько лет. Даже закрыв глаза, я был бы способен с доскональной точностью определить, в каком месте мы сейчас находимся, подобно тому, как, просыпаясь ночью, я с легкостью миную все элементы интерьера своей квартиры, дабы попить воды. Дом – такая же часть меня, как рука или нога, я знаю свой дом, я чувствую свой дом. Так и с этим маршрутом. Такое ощущение, будто он со временем стал частью моего дома. Просто очень длинный и ветвистый коридор, в котором откуда-то взялась ещё пара десятков людей. Я наблюдал, как мы проезжаем городской ТЦ, затем небольшой скверик, затем банк… Эти места помнят меня так же, как я помню их. Наконец, спустя ещё одну остановку должна быть моя. Мне нужно было начать пробираться к выходу, а для этого сперва требовалось пройти босса. Я стал сверлить женщину взглядом, как бы намекая, что мне нужно выходить. Она игнорировала. Я продолжал оказывать давление, но всё было тщетно. Мне пришлось демонстративно покашлять, и только тогда она посмотрела в мою сторону. «Вы выходите?» – лёгким спокойным голосом поинтересовалось она и, не дожидаясь ответа, встала со словами: «Проходите пожалуйста». Я повиновался. Дальше произошла маршруточная рокировка, в которой женщина очутилась на моём месте, какой-то мужчина на месте женщины, а я занял то место, где стоял мужчина. Мы приближались к остановке. Я стал пробираться сквозь человеческие джунгли (с мачете было бы удобнее), протискиваясь между крупными пальмами и отодвигая тонкие лианы. Спирало дыхание, но я продолжал прокладывать себе путь, я тянулся к выходу несмотря на то, что все были против, что с каждым моим шагом давка усилялась, как бы пытаясь поглотить меня. Вот-вот и я поддамся, растворюсь в веренице человеческих существ. Маршрутка остановилась. Это был сигнал. Я, собрав последние силы, прорвался к дверцам. Шаг по ступеньке. Ещё шаг. И вот он свежий воздух.

А по трассе мчится маршрутка,

Минута в ней равняется суткам.

Едет катафалк для живых -

Тысяча ударов ножевых

Для психики человека.

Водила – тюремщик, ну а мы зеки.

Реквием по неге для каждой души,

Ехать не удобно: за спиною калаши,

Воздух пропитан смрадом уныния.

А чем еще дышать, если птицам обрубили крылья?

Примечания

1

Через тернии к звёздам

(обратно)

2

Чистый лист

(обратно)

3

Человек --">