Анри Труайя - Одна сатана

состояние на уход за ногтями. Хотя они виделись часто, Жинет не отваживалась спросить о его личной жизни, о делах.

А он, со своей стороны, был не из словоохотливых, большая часть ее работы проходила в молчании. Это лишь усугубляло смущение Жинет.

Коллеги подтрунивали над ней. Называли мсье Дюброя ее «клиентом № 1», «воздыхателем» и даже — это было так неумно и зло — ее «вросшим ногтем». Она краснела, пожимала плечами, но, по правде говоря, ничего ей не льстило больше, чем этот взрыв интереса к ее личной жизни — первый раз за все время работы в парикмахерском салоне. Мысли о мсье Дюброе не покидали ее ни днем ни ночью. Она хотела бы посвятить себя исключительно уходу за его ногтями, не теряя времени на других клиентов.

Когда он давал ей чаевые, у нее возникало желание отказаться от них, потому что именно себя она чувствовала обязанной ему.

С первого же дня она заметила, что он не носит обручального кольца. Но разве следует заключить из этого, что он холостяк; может быть, он не придерживается традиции. Впрочем, думала она, с какой, собственно, стати ее интересует семейное положение этого господина. Не вообразила ли она случаем, что обратила бы на себя его внимание, не будь хорошей маникюршей? Его интересовала профессионалка, а не женщина, вот так…

Однажды вечером, в начале восьмого, когда она уже кончила полировать его ногти, мальчик лет десяти, скромно одетый, пришел за ним.

Едва они вышли на улицу, она буквально прилипла к стеклу, следя за ними. Их фигуры затерялись в толпе. Был ли это сын мсье Дюброя? Никогда она не осмелилась бы спросить его об этом, никогда!

Неделю спустя ребенок пришел снова, на этот раз раньше. Мсье Дюброй велел ему подождать и посмотреть пока иллюстрированные журналы.

В семь тридцать они вышли. Салон в этот день закрывался в то же время. Жинет, подгоняемая любопытством, устремилась за ними. Они вышли на Елисейские поля, останавливаясь перед каждым кинотеатром. Внезапно она увидела, что они исчезли в дверях одного их них, рекламирующего шведский фильм, который молва называла шедевром: «Сладостные укусы любви». Странное зрелище для ребенка, подумала Жинет. Без сомнения, мсье Дюброй был из отцов новой формации! Никакого морального направления, сомнительное братание вместо должной властности, отступление изнуренных наставников перед боевыми порядками поднимающихся поколений. В задумчивости постояв перед кинотеатром, она вдруг решилась взять билет. Когда глаза привыкли к темноте, она довольно скоро увидела мсье Дюброя. Он сидел в середине зала, сын его — на ряд впереди, как раз перед ним. На экране разворачивались сцены торжествующей похоти. Поцелуи крупным планом, умело растянутые раздевания и сплетания обнаженных тел. Не дожидаясь конца, Жинет в негодовании удалилась.

* * *

На следующей неделе два раза подряд мальчик приходил в парикмахерскую, два раза подряд он покидал ее вместе с мсье Дюброем и два раза подряд Жинет, незамеченной, шла за ними в кино, где показывали фильмы, смаковавшие разнузданность плотской любви. Она убеждалась, что сидели они всегда одинаково: мальчик — впереди, мужчина — сзади. Вконец озадаченная, она уходила раньше, чем вспыхивал свет. На третий раз что-то испортилось в проекторе, и лампы зажглись посреди сеанса. Мсье Дюброй внезапно обернулся и чуть ли не рядом увидел свою маникюршу. Ей показалось, что она умрет со стыда. Не вообразит ли он, что она шпионит за ним или, того хуже, что она тоже охотница до таких скабрезных картин? Свет снова погас — она чуть не бегом бросилась вон.

Два дня Жинет с беспокойством ждала прихода своего клиента. Когда он снова предстал пред ней — любезный взгляд и отросшие ногти, — она успокоилась. Он спросил, как она нашла фильм.

— Довольно смелый, — ответила она и опустила веки.

И вдруг, собрав всю свою отвагу, обратилась к нему с вопросом, который не давал ей покоя:

— Этот мальчик, мсье… ваш сын?

— Нет, — покачал он головой, — сын моего консьержа.

Жинет не поняла, удовлетворена ли она этим сообщением или разочарована.

— Это так любезно с вашей стороны водить его в кино, — выдавила она из себя.

— Любезно и удобно, — сказал он ей в тон с лучезарной улыбкой.

— Почему же… удобно?

— Как вы можете видеть, роста я небольшого. А мне слишком дороги мои удовольствия, чтобы позволить какому-нибудь верзиле заслонять экран. Вот я и беру место для мальчишки как раз перед собой. --">