Гарриет Бичер-Стоу - Хижина дяди Тома

девчонки в придачу к Тому?

— Гм!.. Нет, лишних не найдется. И вообще только крайняя необходимость вынуждает меня на такую сделку. Мне очень неприятно продавать своих негров.

В эту минуту дверь отворилась, и в столовую вошел очаровательный мальчик-квартерон^[1] лет четырех-пяти. Во всем его облике было что-то необычайно милое. Тонкие черные волосы обрамляли шелковистыми локонами круглое, в ямочках лицо; большие, полные огня, темные глаза с любопытством посматривали по сторонам из-под пушистых длинных ресниц. Нарядное, ладна сидевшее на нем платьице из красно-желтой шотландки выгодно подчеркивало его яркую внешность, а забавная уверенность манер, сквозь которую все же пробивалась робость, свидетельствовала о том, что он привык ко всеобщему вниманию и баловству.

— Эй ты, черномазый! — сказал мистер Шелби и, свистнув, бросил мальчику веточку изюма. — Лови!

Мальчуган со всех ног кинулся за подачкой под громкий смех своего хозяина.

— Поди сюда, черномазый, — скомандовал мистер Шелби.

Мальчик подбежал на зов, и хозяин погладил его по кудрявой голове и пощекотал ему подбородок.

— Ну-ка, покажи джентльмену, как ты умеешь петь и плясать.

Мальчик затянул звучным, чистым голоском капризную негритянскую мелодию, сопровождая ее забавными и очень ритмичными движениями рук, ног и всего тела.

— Браво! — крикнул Гейли, бросая ему дольку апельсина.

— А теперь покажи, как ходит дядюшка Каджо, когда у него разыграется ревматизм, — сказал мистер Шелби.

Гибкое тело мальчика мгновенно преобразилось: он сгорбился, скорчил унылую гримасу и, схватив хозяйскую трость, по-стариковски заковылял из угла в угол, то и дело сплевывая направо и налево.

Оба джентльмена громко рассмеялись.

— А теперь, черномазый, представь дедушку Элдера Робинса. Ну, как он поет псалмы?

Пухлая мордочка малыша вытянулась, и он с необычайной серьезностью затянул гнусавым голосом молитвенную мелодию.

— Браво, браво! Ну и молодец! — воскликнул Гейли. — Этот мальчишка далеко пойдет! А знаете что, — он вдруг хлопнул мистера Шелби по плечу, — подбросьте его мне в придачу к Тому — и дело с концом! Тогда все будет по справедливости.

При этих словах дверь бесшумно отворилась, и в комнату вошла молодая — лет двадцати пяти — квартеронка.

Достаточно было перевести взгляд с этой женщины на мальчика, чтобы признать в ней его мать. Те же большие темные глаза с длинными ресницами, тот же волнистый шелк черных кудрей. Румянец, проступавший на смуглом лице квартеронки, вспыхнул еще ярче, когда она увидела, с каким откровенным восхищением смотрит на нее незнакомец. Платье сидело на ней в обтяжку, выгодно подчеркивая изящество фигуры. Нежные руки и маленькие, узкие ступни тоже не укрылись от наметанного глаза работорговца, привыкшего сразу разбираться в тех или иных качествах женского товара.

— Ты что, Элиза? — спросил хозяин, когда она остановилась и нерешительно взглянула на него.

— Простите, сэр, я ищу Гарри.

Мальчик подбежал к матери, показывая ей свою добычу, собранную в подол платья.

— Вот он, можешь увести его отсюда, — сказал мистер Шелби.

Она подхватила ребенка на руки и быстро вышла из комнаты.

— Черт возьми! — воскликнул работорговец, поворачиваясь к мистеру Шелби. — Да на такой красавице в Орлеане можно нажить целое состояние! У меня на глазах по тысяче долларов платили за женщин, которые были ничуть не лучше вашей.

— Я не собираюсь наживать состояние на Элизе, — сухо сказал мистер Шелби и, чтобы переменить тему разговора, откупорил новую бутылку вина и спросил собеседника, как оно ему нравится.

— Отменное, сэр! Первый сорт! — ответил работорговец, потом снова фамильярно похлопал мистера Шелби по плечу и добавил: — Ну, сколько вы хотите за эту красотку? Сторгуемся? Какая ваша цена?

— Она не продается, мистер Гейли, — сказал Шелби. — Оцените ее хоть на вес золота, моя жена все равно с ней не расстанется.

— Э-э, женщины всегда так говорят, потому что не знают цены золоту! А покажите им, сколько можно купить на такие деньги часиков, страусовых перьев и всяких там безделушек, и они сразу пойдут на попятный.

— Об этом даже и говорить не стоит, Гейли. Я сказал нет, значит нет, — твердо ответил Шелби.

— Ну, хоть мальчишку-то отдайте, — настаивал работорговец. — Сами видите, я за ценой не стою.

— Да зачем он вам понадобился? — воскликнул Шелби.

--">