Алексис Киви - Семеро братьев

слушая фантастические рассказы о былых временах или распевая песни.

«Чтобы не умереть, нам придется малость попользоваться чужим добром», — говорит Юхани, имея в виду различные охотничьи или огородные похождения. Однако, по сравнению с тем миром корысти и несправедливости, который их окружает, «преступления» братьев кажутся детской забавой. В вопросах правовых братья вообще стоят на особой позиции «естественного» закона, они не хотят грабить чужое добро, но и не отказываются присваивать себе то, что оказалось ненужным владельцу. Так, спасая свою жизнь, они убивают быков Виэртолы, но до поры до времени не трогают мяса, которое принадлежит хозяину. Однако он все не является за своими тушами, и они грозят испортиться. «Тогда братья решили воспользоваться мясом и до поры до времени пожить в свое удовольствие».

Следуя народным представлениям о естественной правде жизни и о равных правах каждого человека на вольное существование, братья восстают против окружающего их мира, этой «кучи навоза», этой «ямы», этого «преддверия ада», они сетуют на неправедный суд с его запутанными следствиями и крючкотворством законников, проклинают попов и чиновников с их книгами и протоколами, бегут адских соблазнов большого города.

Бунтарское начало, заложенное в образах главных героев и вместе с тем в самом романе, находит выражение и в острых сатирических портретах, рассыпанных по страницам книги. Осмеянию и разоблачению за жестокость, непроходимую тупость, корыстолюбие и стяжательство, суетность и тщеславие подвергаются представители церкви и государственной власти, помещики и городские господа. В рассказах Юхани о жизни в городе (он побывал там, когда гнал на продажу быков помещика Виэртолы) отразился трезвый, насмешливый взгляд жителя деревни на тонкие ухищрения «цивилизации». Таково картинное описание кокетливых модных щеголей и франтих на улицах города Турку. А пьяная импровизация Лаури на камне Хийси — не что иное, как пародийное воспроизведение церковной проповеди.

Антикапиталистические и антиклерикальные мотивы рассеяны по всей книге и затихают лишь к концу ее, когда писатель отступает от своих разоблачающих устремлений ради примирения с действительностью.

Положительные знания братьев ограничены житейской практикой окружающего их мира. Они знают свою родную деревню, свое полунищее крестьянское хозяйство, хорошо знают и любят лес, поле, речку и их обитателей.

Источник просвещения для братьев — рассказы их слепого дядюшки, бывшего моряка, много повидавшего на своем веку. Он рассказывает им старинные предания, толкует о важных событиях в различных государствах, посвящает их в библейские притчи и чудеса. Многочисленные библейские мотивы, вошедшие в каждодневный обиход братьев, часто даже комически переосмысленные, восприняты ими отнюдь не в соответствии с официальной церковной догмой, а скорее в противовес ей, в плане некоей патриархальной «естественной», «личной» религии. Библейская мифология, так же как мифы и легенды родины семерых братьев, создают для них некий арсенал житейской мудрости, собрание ярких образов, насыщенных обобщающим жизненным содержанием и пригодных для каждодневного употребления. Лишь к концу книги, в ее «примиряющих», компромиссных главах, к этим патриархальным библейским и сказочным мотивам прибавляются элементы официальной религиозности и церковного послушания.

В начале книги и на ее протяжении братья предстают перед нами как семь «естественных» натур, семь эпических героев, которым современная действительность наносит ряд обид: любимая девушка смеется над ними и над их бедностью, пономарь дерет их за волосы — они неспособны к учению, деревенская молодежь издевается над ними за их наивную отсталость. В конце концов, сдав в аренду свой старый дом, они отправляются в лес, — «построить новую избу и заодно обновить свои сердца», — то есть образуют некую дикую, варварскую лесную утопию, которая искусственным образом воссоздает давно ушедшие в прошлое формы существования.

В некотором роде образы семи братьев — героев романа Киви, — которых столь негостеприимно встретила современная действительность, увидев в них лишь тупых, неуклюжих, упрямых парней, можно сопоставить с образами античных богов, свергнутых со своих пьедесталов и влачащих жалкое существование в народных поверьях средневековья, в эпоху господства христианской --">