Джакомо Казанова - История моего бегства из венецианской тюрьмы, именуемой Пьомби

воздействие, — мне уже случалось в этом убедиться, — но я не думал, что оно действует как мочегонное; но пусть над этим бьются эскулапы. Пока что создавалось впечатление, что, в то время как мой встревоженный ум должен был выказывать признаки расстройства из-за ослабления мыслительной функции, мой организм, словно оказавшись в давильне, был вынужден исторгнуть бóльшую часть жидкости, которая с помощью непрерывной циркуляции усиливает мыслительную деятельность человека. Вот так пугающая неожиданность способна повлечь за собой мгновенную смерть, поскольку может отделить душу от тела.

Со звоном колокола Терца^[22] вошел мессер гранде и сообщил, что получил приказ отправить меня в тюрьму Пьомби. Я последовал за ним. Мы сели в гондолу и, покружив по маленьким каналам, вошли в Большой канал и причалили к тюремной набережной. Поднявшись по нескольким лестницам, мы прошли по закрытому мосту над каналом, именуемому riо di palazzo^[23], который соединяет тюрьмы с Дворцом дожей. Затем мы миновали галерею и вошли в следующую залу, где он представил меня человеку в патрицианском платье^[24], который, посмотрев на меня, произнес: «E quello; mettetelo in depositor»^[25]. Человек этот был скрибом (секретарем) государственных инквизиторов, il circospetto^[26] Доменико Кавалли, который явственно стыдился говорить на венецианском наречии в моем присутствии, ибо произнес приказ о моем аресте на хорошем тосканском диалекте^[27]. Тогда мессер гранде поручил меня тюремному стражу, который в сопровождении еще двоих повел меня наверх по двум небольшим лестницам, по одной галерее, потом по другой, отперев ее ключом, а затем еще по одной, в глубине которой находилась дверь, ведущая в мерзкую грязную каморку шесть туазов^[28] в длину и два в ширину, скудно освещенную расположенным под потолком слуховым окном; я вообразил, что эта каморка и есть моя камера, но ошибся. Он взял огромный ключ, открыл массивную, обитую железом дверь высотой в три с половиной фута, в центре которой находилось круглое отверстие диаметром в восемь дюймов, и приказал мне туда войти. Пока он отпирал дверь, я внимательно рассматривал железное приспособление в форме лошадиной подковы, прибитое к толстой перегородке; оно было в дюйм шириной, а расстояние между расположенными параллельными концами составляло пять дюймов. Я размышлял над тем, что бы это могло быть, когда стражник сказал мне с улыбкой: «Я вижу, сударь, вам не терпится узнать, для чего нужна эта штуковина, и я могу объяснить вам. Когда их превосходительства приговаривают кого-либо к казни через удушение, его сажают на табурет, спиной к этому ошейнику, обхватывают им шею сзади, на шею спереди накидывают шелковый шнурок, который продевают в эту дырку, шнурок прикреплен к устройству, похожему на мельницу, и ее крутят до тех пор, пока душа клиента не устремится прямиком к Господу нашему, и всё потому, что исповедник остается с ним, слава богу, до самого конца». «До чего изобретательно! — ответил я. — И полагаю, что именно вам, сударь, доверена честь крутить ручку этой мельницы». Он промолчал. Будучи пять футов и девять дюймов росту, я был вынужден сильно нагнуться, чтобы войти в дверь, которую он запер за мной. Он спросил через решетку, что я хотел бы поесть, я ответил, что еще над этим не думал. Он ушел, заперев за собой все двери.

Я облокотился на основание решетки, имевшее два фута во всех измерениях; его пересекали шесть железных прутьев диаметром в один дюйм, образовывавших шестнадцать квадратных отверстий по пять дюймов каждый. Через решетку могло бы проходить достаточно света, если бы полуторафутовая четырехугольная поддерживающая кровлю балка, которая входила в стену под слуховым окном, находящимся наискосок от меня, не заслоняла свет, проникающий на чердак. Я обошел мою ужасную темницу, имевшую всего пять с половиной футов в высоту, для чего мне пришлось слегка пригнуться. Почти ощупью обследовав ее, я понял, что она представляет собой примерно три четверти от квадрата в два туаза длиной и шириной. Оставшаяся примыкающая к ней четверть, несомненно, служила альковом, где можно было бы разместить кровать; но я не обнаружил ни кровати, ни стула, ни стола, ни какой-либо другой мебели, за исключением ведра для отправления естественных нужд и доски шириной в один фут, прикрепленной к стене на высоте четырех футов над полом. Я положил на нее свой роскошный шелковый плащ, красивый костюм, который столь --">