Александр Дюма - Вилла Пальмьери

пронзила его насквозь, но умер он не сразу, судя по тому, что на стене обнаружили начертанный кровью стих Вергилия:

Exoriare aliquis nostris ex ossibus ultor.^[4]

Что же касается строк, написанных на бумаге, то вот их точный перевод:

«Господу-Избавителю.

Дабы не оставаться долее в руках врагов и не выносить более пыток, жестокость коих, быть может, вынудила бы меня сказать или совершить нечто пагубное для моей чести и опасное для моих ни в чем не повинных родных и друзей, как это случилось недавно с несчастным Джули-ано Гонди, я, Филиппо Строцци, хоть и питая глубокое отвращение к самоубийству, решился оборвать мою жизнь собственной рукой.

Препоручаю душу мою Господу милосердному и смиренно молю его у чтобы он, коль скоро не удостоит меня большего блаженства, позволил моей душе обитать в тех пределах, где обитают Катон Утический и другие добродетельные мужи, умершие так же, как он и как я».

В нескольких шагах от дворца побежденного высится колонна, воздвигнутая победителем. Колонну эту, подарок папы Пия IV, Козимо приказал установить на том самом месте, где он узнал о победе при Монтемурло; ее венчает статуя Правосудия. Возможно, Козимо следовало бы установить колонну в другом месте или приберечь ее для более подходящего случая.

Позади колонны стоит дворец, принадлежавший некогда тому самому Буондельмонти, чье имя связано с первыми столкновениями между гвельфами и гибеллинами во Флоренции; напротив нее — мрачная и величественная крепость графов Аччаюоли, последних герцогов Афинских. Во Флоренции есть кварталы, где на каждом шагу встречаешь напоминание о каком-нибудь историческом событии; правда, настоящее время отчасти отняло у памятников прошлого их поэтичность — так, во дворце Буондельмонти теперь находится читальня, а крепость герцогов Афинских превратилась в гостиницу.

Надо сказать, место для этой крепости было выбрано как нельзя лучше: она господствовала над старинным мостом Святой Троицы, который был сооружен в 1252 году, в 1557-м разрушен наводнением реки Арно, а затем заново отстроен Амманати по плану Микеланджело. Возможно, это самый изящный и легкий из всех мостов, какие существуют на свете.

Дойдя до этого места, толпа разделилась; но лишь немногие поднялись на мост Святой Троицы, словно на другом берегу Арно никто не собирался устраивать праздник; почти все двинулись по набережной в сторону Понте Веккьо и Понте алла Каррайя. Мы последовали за толпой, шедшей вниз по течению реки, и прошли сначала под окнами Казино деи Нобили, затем мимо дома, где Альфь-ери провел последние десять лет жизни, а в 1803 году умер; мимо Палаццо Джанфильяцци, где сейчас живет граф де Сен-Лё, бывший король Голландии; потом — мимо Палаццо Корсини, великолепного здания эпохи Людовика XIV: в этом дворце, который занимает половину набережной, пока еще было тихо и темно, однако через день он должен был порадовать своим царственным гостеприимством половину Флоренции.

Было уже достаточно поздно, а мы порядком устали за день от наших экскурсий. Вечерняя экскурсия не обещала ничего особенного, за исключением более или менее долгой прогулки, поэтому мы направились к себе в палаццо, по пути все больше восхищаясь веселостью славных тосканцев, которые, заранее радуясь завтрашнему празднику, пребывали в праздничном настроении еще с вечера.

Ночь была ужасна: колокола, обычно звонившие по очереди, тоже охватило праздничное настроение, и они принялись звонить все сразу. Не было такого захудалого монастыря, такой жалкой церковки, которые не приняли бы участия в этом поднебесном концерте, и я сомневаюсь, чтобы в ночь с 22 на 23 июня кому-нибудь во Флоренции удалось хотя бы немного поспать. Что касается нас, то большую часть ночи мы провели, любуясь праздничными огнями на соборе и его колокольне, погасшими лишь с первыми лучами рассвета; в итоге наша коллекция пополнилась прекрасным рисунком, который Жаден сделал при лунном свете.

Весь предстоящий день был расписан по часам: в десять — парадный завтрак у маркиза Торриджани; в полдень — концерт в Филармоническом собрании; в три часа — Корсо, а в восемь — праздничный спектакль в театре.

Мы еще не были представлены маркизу Торриджани, а потому не смогли явиться к нему на завтрак, о чем весьма сожалели, но не потому, что упустили случай насладиться искусством его повара, как можно было бы подумать, а потому, что не увидели самого маркиза. Дело в том, что дом --">