Александр Дюма - Сказки

это ваше ружье, извлеченное из футляра, ваш ягдташ, извлеченный из шкафа, и ваши патроны, извлеченные из ягдташа.

— И для чего же все это предназначено?

— Ведь сегодня первое ноября.

— Вполне возможно.

— А послезавтра будет третье.

— Вполне вероятно.

— Так вот, третье ноября — это день святого Губерта. А это означает, что мы вас совращаем, что мы вас увозим и, хотите вы того или нет, заставляем охотиться.

Когда мне говорят об охоте, в моей душе вспыхивает некий всегда тлеющий там уголек.

До того как я был приговорен к каторжным литературным работам, охота была моим великим, моим главным и, признаюсь, едва ли не единственным развлечением.

По правде говоря, мне есть что вспомнить в жизни лишь о двух делах.

Охота — одно из них.

— Ах, черт побери! — воскликнул я. — То, что вы мне предлагаете, очень соблазнительно!

— Жуаньо написал нам об открытии охотничьего сезона, точнее, написал он не нам, а Этцелю. Этцель, разумеется, ему не ответил, так что мы нагрянем к нему неожиданно!

— Я был бы не против побывать у Жуаньо…

— Кто же вам мешает?

К друзьям я спустился с пером в руке.

И теперь я с грустью смотрел на этого творца добра и зла, которого наша цивилизация сотворила из стали, наверно предвидя, что им буду пользоваться я, если только не изобретут какой-нибудь другой материал: "/Ere peren-nius"^[1] — как говорил Гораций.

— Увы! — отвечал я. — Отныне вот мое оружие; я охочусь за идеями, а эта дичь день ото дня становится все более редкой.

— Так бросьте же ваше перо за Халльские ворота и поедем с нами! Дело займет не больше трех дней: день — туда, день — обратно и день на охоту.

— Это очень соблазнительно!

— Решайтесь же! Решайтесь! — твердили все в один голос.

— Пожалуй, да, если до завтрашнего дня ничего не случится…

— А что по-вашему должно случиться?

— Не знаю; но несомненно одно: за время моего почти полуторалетнего пребывания в Брюсселе принц де Линь намеревался взять меня с собой на охоту в Белей, господа Лефевр намеревались взять меня на охоту в Турне, а Букье — на охоту в Остенде; я приобрел две лицензии на право носить оружие по тридцать франков каждая, что на пять франков дороже, чем во Франции. И что же?! Я не был ни в Остенде, ни в Турне, ни в Белее, и две мои лицензии ни разу мне не послужили…

— Почему же?

— А потому, что всякий раз происходило что-нибудь непредвиденное и мешало мне употребить мои лицензии и воспользоваться приглашениями на охоту.

— Ну, а если до завтрашнего дня никакой непредвиденный случай не произойдет?

— Тогда я отправляюсь с вами, и с большим удовольствием.

— Помолимся же святому Губерту, чтобы он избавил нас от непредвиденных случаев!

Это Шервилю пришла в голову мысль обратиться с мольбой к святому.

И вот, словно святой Губерт ждал лишь последнего слова обращенной к нему мольбы, чтобы явить свое могущество, стоило Шервилю произнести это последнее слово, как в дверь, выходящую на бульвар, вдруг позвонили.

— Ой-ой-ой, друзья мои! — воскликнул я. — Ведь сейчас как раз то время, когда приносят почту.

Жозеф пошел открывать дверь.

Жозеф — это мой слуга.

Слуга-бельгиец в полном смысле слова, то есть в каждом французе видящий своего естественного врага.

Вы ведь знаете пословицу солдата в походе и школяра в чужом огороде:

"С паршивой овцы хоть шерсти клок…"

Это было любимое изречение Жозефа.

Итак, он пошел открыть дверь.

— Жозеф, — обратился к нему Этцель, — если это письмо из Парижа, порвите его.

Через несколько минут Жозеф вернулся с большим конвертом в руке.

— Ну, — произнес Этцель, — о чем я вас просил?

— Это не письмо, сударь, — ответил Жозеф, — это телеграмма.

— Ах, Боже мой! — вырвалось у меня. — Тем хуже!

— Ну все, пропала наша охота! — отозвался Шервиль.

— Дорогие друзья, вскрывайте сами конверт и решайте мою участь.

Жозеф передал телеграмму Этцелю.

Конверт был вскрыт.

Телеграмма состояла из трех строк:

"Париж, пятница. Дорогой Дюма, если я не получу "Совесть" к пятому числу текущего месяца, то, как предупредили меня Руайе и Ваез, шестого числа состоится репетиция неизвестной мне трагедии неведомого автора.

Все ясно, не так ли?

Лаферрьер".

Шервиль и Этцель переглянулись с изумленным видом.

— Ну, что скажете? — спросил я.

— А как --">