Генри Джеймс - Урок мастера

остаться дома. Она рассказала довольно длинную историю о том, как бесчестно вела себя леди Джейн с герцогиней, а потом совсем коротенькую — о тем, как она что-то купила в Париже (на обратном пути из Канн)^{2} для леди Эгберт, которая с ней так и не расплатилась. Полу Оверту казалось, что она хочет представить знаменитых людей лучше, чем они есть, до тех пор, пока он не услышал, как она говорит о леди Эгберт: она так ее поносила, что ему стало ясно, что он ошибался. Он почувствовал, что лучше бы понял ее, если бы взгляды их встретились, но она за все время почти ни разу на него не взглянула.

— А, вот они идут, наши достойные друзья! — сказала она наконец, и Пол Оверт увидел, как вдалеке появились те, что возвращались из церкви; их было несколько человек, и шли они по двое и по трое в глубине широкой аллеи, под низко нависшим сводом ветвей, сквозь которые кое-где пробивались солнечные лучи.

— Если вы хотите этим сказать, что мы, здесь сидящие, недостойны, то я протестую, — воскликнул один из мужчин. — И это еще после того, как я все утро старался быть вам приятным!

— Если бы только они сочли вас приятным!.. — сказала миссис Сент-Джордж, улыбаясь. — Ведь как мы все ни заслуживаем похвал, согласитесь, что они все же заслужили их еще больше.

— Ну, в таком случае они уж должны быть сущими ангелами, — заметил генерал.

— Ангелом оказался ваш супруг, с такой готовностью исполнивший вашу просьбу, — сказал, обращаясь к миссис Сент-Джордж, начавший весь этот разговор мужчина.

— Мою просьбу?

— А разве не вы заставили его пойти в церковь?

— Я никогда в жизни не навязывала ему свою волю, кроме того единственного случая, когда я заставила его сжечь неудачную книгу. Вот и все!

Услыхав это «Вот и все!», Пол прыснул от смеха. Это было одно мгновение, но она успела обратить на него свой взгляд. Глаза их встретились, но лучше он ее от этого не понял, если только не считать, что именно в это мгновение он ощутил уверенность, что сожженная книга (и как еще она о ней говорила!) была одной из лучших, которые написал ее муж.

— Неудачную книгу? — переспросил ее собеседник.

— Мне она не понравилась. А в церковь он пошел, потому что пошла ваша дочь, — продолжала она, повернувшись к генералу Фэнкорту. — Я считаю себя обязанной обратить ваше внимание на то, как он увивается за вашей дочерью.

— Ну, если вас это не задевает, то меня тем более, — рассмеялся генерал.

— Il s'attache a ses pas.^[2] Но в этом нет ничего удивительного, она так прелестна.

— Надеюсь, она не станет заставлять его сжигать книги, — набравшись храбрости, вдруг выпалил Пол Оверт.

— Лучше было бы, если бы она заставила его написать еще одну или две, — сказала миссис Сент-Джордж, — он так изленился за этот год!

Молодой человек в изумлении на нее смотрел. Дама эта выбирала такие слова, которые никак не укладывались у него в голове. «Написать одну или две» стоило ее недавнего «Вот и все!». Неужели же эта женщина, будучи женой такого удивительного писателя, не знала, что означает создать одно совершенное произведение? Как же, в ее представлении, они творятся? Сам он был убежден, что при том, что романы Генри Сент-Джорджа замечательны, он за эти десять лет, а тем более за последние пять, писал слишком много, и была минута, когда молодым человеком овладело искушение высказать это вслух. Но прежде чем он успел открыть рот, ходившие в церковь вернулись, появление их всех отвлекло. Их было человек восемь или десять, шли они в беспорядке и разместились потом под деревьями в кругу сидевших. Круг этот сделался теперь значительно шире, и Пол Оверт почувствовал (а он всегда чувствовал такое, как он признавался себе в этом сам), что если ему и раньше уже было интересно приглядываться к этому обществу, то теперь интерес этот намного возрос. Он пожал руку хозяйке дома, которая, не тратя лишних слов, поздоровалась с ним как женщина, способная поверить, что он и без этого все поймет, и убежденная, что, во всяком случае, сам по себе приезд его — событие настолько приятное, что обсуждать его незачем. Она не предоставила ему возможности сесть рядом с ней, и, когда все расселись по местам, он снова очутился возле генерала Фэнкорта, а соседкой его с другой стороны оказалась незнакомая дама.

— Это моя дочь, та, что сидит напротив, — незамедлительно уведомил его генерал. Оверт увидел высокую девушку с великолепными рыжими волосами в тонком шелковом платье --">