Уильям Сомерсет Моэм - Предатель

бездеятельностью Кейпора. Кейпор просил о прибавке к жалованью, на что майор фон П. отвечал, что жалованье нужно отрабатывать. Возможно, речь шла о поездке в Англию. Если бы удалось выманить его за границу, миссия Эшендена была бы выполнена.

— Ну каким образом я должен уговорить его сунуть голову в петлю, черт побери? — спрашивал Эшенден.

— Тут пахнет скорей не петлей, а расстрелом, — отвечал Р.

— Кейпор хитер.

— Так перехитрите его к чертям собачьим.

Эшенден решил не предпринимать никаких шагов, чтобы познакомиться с Кейпором, и предоставить ему инициативу. Коль скоро от того требуют конкретных дел, ему неизбежно должна прийти в голову мысль, что из разговора с бывшим служащим английского цензурного управления можно будет извлечь пользу. У Эшендена была припасена информация, представлявшая немалый интерес для центральных держав. Имея вымышленную фамилию и чужой паспорт, не приходилось опасаться, что Кейпор может заподозрить в нем британского шпиона.

Ждать Эшендену пришлось недолго. На следующее утро, сидя в холле гостиницы, он дремал за чашечкой кофе, когда из столовой вышли Кейпоры. Миссис Кейпор поднялась наверх, а Кейпор снял с собаки ошейник. Пес рванулся вперед и радостно бросился к Эшендену.

— Фрицци, ко мне! — крикнул Кейпор и, обернувшись к Эшендену, сказал: — Извините, ради бога. Он смирный пес.

— Что вы, что вы. Он меня не тронет.

Кейпор остановился в проходе.

— Это булль-терьер. На континенте эту породу редко встретишь. — Между тем он подозвал служанку: — Фрейлейн, кофе, пожалуйста! — и, приглядываясь к Эшендену, сказал: — Вы ведь, кажется, только что приехали?

— Да, я здесь со вчерашнего дня.

— В самом деле? А я вас вчера за обедом не заметил. И надолго вы сюда?

— Не знаю. Я после болезни и приехал выздоравливать.

Служанка принесла кофе и, заметив, что Кейпор разговаривает с Эшенденом, поставила поднос к нему на столик. Кейпор смущенно рассмеялся.

— Мне неловко вас беспокоить. Право, не знаю, чего это служанка подала мне кофе за ваш столик.

— Присаживайтесь, сделайте одолжение, — сказал Эшенден.

— Очень любезно с вашей стороны. Я столько лет живу на континенте и вечно забываю, что мои соотечественники, когда с ними пытаешься заговорить, воспринимают это как неслыханную дерзость. Осмелюсь спросить, вы англичанин или американец?

— Англичанин, — ответил Эшенден.

Эшенден был от природы очень застенчив и безуспешно старался избавиться от этого неуместного в его возрасте недостатка, однако при случае он умело им пользовался. И теперь, путаясь и запинаясь, он повторил ту же самую историю, какую накануне он рассказывал хозяйке и которую она наверняка успела передать Кейпору.

— Вы правильно сделали, что приехали в Люцерн. В мире, истерзанном войной, это настоящая тихая обитель. Здесь совершенно забываешь, что где-то воюют. Я поэтому здесь и поселился. По профессии я журналист.

— Я так и подумал, что вы пишете, — сказал Эшенден с отчаянно застенчивой улыбкой.

Фраза о «тихой обители в мире, истерзанном войной», была взята явно не из лексикона пароходной конторы.

— Видите ли, я женат на немке, — мрачно проговорил Кейпор.

— В самом деле?

— Уверяю вас, такого патриота, как я, еще надо поискать. Я англичанин до мозга костей и скажу откровенно, что, по моему мнению, Британская империя — величайшее орудие прогресса в мировой истории, но жена у меня немка, и я, разумеется, хорошо вижу оборотную сторону медали. Не нужно меня убеждать, у немцев есть свои недостатки, но, по правде сказать, я не верю, что они исчадия ада. Когда началась война, моей жене, бедняжке, пришлось в Англии многое испытать, и если у нее остался горький осадок, то не мне ее винить. Все принимали ее за шпионку. Когда вы с ней познакомитесь, вам от одной этой идеи станет смешно. Она типичная немецкая hausfrau^[4], в жизни для нее существует только дом, муж и наше единственное чадо Фрицци. — Кейпор ласково погладил собаку и засмеялся мелким смешком. — Да, да, Фрицци, ведь ты наше чадо? Можете представить, в каком я оказался неловком положении. Я сотрудничал в солидных газетах, и редакторам вся эта история пришлась не по вкусу. Ну и вот, короче говоря, я решил, что самое разумное — бросить все дела, уехать в нейтральную страну и переждать бурю. Мы с женой никогда не говорим о войне, хотя должен вам сказать, что я сам больше стараюсь молчать, а она у меня очень --">