Чарльз Диккенс , Уильям Уилки Коллинз - Нет прохода

Салли твердо, но не грубо, закрывает и отводит от себя протянутую руку.

— Если я что-нибудь и могу сделать для вас, мадам, и если бы я и могла сделать этого ради вас самих, то вы очень ошибаетесь во мне, думая, что я сделаю это за деньги. Чего же вы хотите?

— Вы одна из нянек или служанок в Воспитательном Доме; я видела, как вы выходили оттуда сегодня вечером, да и вчера вечером.

— Да. Я Салли.

— На вашем лице лежит отпечаток ласкового терпения, и это заставляет меня думать, что очень маленькие дети быстро привыкают к вам.

— Благослови их Боже. Да, они привыкают.

Дама приподнимает свой вуаль и открывает лицо, которое кажется не старше лица Салли, лицо гораздо более изящное и интеллигентное, чем у той, но истомленное и удрученное горем.

— Я несчастная мать одного недавно принятого на ваше попечение ребенка. Я обращаюсь к вам с мольбой.

Инстинктивно уважая то доверие, с которым был поднят вуаль, Салли, пути которой — всегда пути простоты и сердечности, снова опускает его и начинает плакать.

— Вы выслушаете мою мольбу? — настаивает дама. — Вы не будете глухи к отчаянной просьбе такой просительницы с разбитым сердцем, как я?

— Боже, Боже, Боже мой! — плачет Салли. — Что я скажу, что я могу сказать! Не говорите о мольбах. Мольбы возносятся ко Благому Отцу всего земного, а не к няням, вроде меня. И постойте! Я еще пробуду на своем месте только полгода, пока другая молодая женщина не сможет подучиться. Я собираюсь выйти замуж. Я не должна была бы уходить со двора вчера вечером и не должна была бы уходить и сегодня, но мой Дик (это тот молодой человек, за которого я выхожу замуж) лежит больной, и я помогаю его матери и сестре ухаживать за ним. Не хватайтесь за меня так, не хватайтесь за меня!

— О добрая, милая Салли, — стонет дама, цепляясь с мольбой за ее платье. — Вы полны надежд, а я в отчаянии; пред вами лежит прекрасный жизненный путь, который уже никогда, никогда не сможет открыться передо мною; вы можете питать надежду стать уважаемой женой и матерью. Вы полная жизни, влюбленная женщина, но и вы должны умереть. Ради Бога, выслушайте мою горестную просьбу!

— О, Боже, Боже, Боже мой! — плачет Салли, причем ее отчаяние доходит до величайших пределов при произнесении местоимения, — но что же я должна сделать? И потом! Смотрите, как вы обратили против меня мои же собственные слова. Я сказала вам, что собираюсь выходить замуж, чтобы сделать для вас понятнее, отчего я оставляю свое место и почему не могу помочь вам, бедняжка, если бы даже хотела; а вы говорите так, словно я сама настолько жестока, что выхожу замуж и не помогаю вам. Это нехорошо. Ну, разве это хорошо, моя бедняжка?

— Салли! Выслушайте меня, моя дорогая. Моя мольба не о будущей помощи. Она касается того, что уже прошло. Ее можно передать в двух словах.

— Ну, вот! Это еще того хуже, — восклицает Салли, — вы думаете, что я понимаю, что вы подразумеваете под этими двумя словами.

— Вы понимаете. Какое имя дали они моему бедному ребенку? Я ни о чем больше не спрошу, кроме этого. Я читала о правилах Воспитательного Дома. Он был окрещен в часовне и занесен в списки под каким-нибудь именем. Он был принят в прошлый понедельник вечером. Как они его назвали? — И в своей страстной мольбе дама опустилась бы на колени в вонючую грязь улицы, по которой они бродили — пустынной улицы без прохода, выходящей на темный сад Воспитательного Дома — но Салли удерживает ее.

— Нет, нет! Вы заставляете меня чувствовать, словно я хвалилась своей добротой. Дайте мне еще раз взглянуть в ваше милое лицо. Положите свои обе руки в мои. Теперь, обещайте. Вы никогда не спросите меня ни о чем больше, кроме этих двух слов?

— Никогда, никогда!

— Вы никогда не станете употреблять их во вред, если я скажу их?

— Никогда, никогда!

— Вальтер Уайльдинг.

Дама опускает свою голову на грудь няни, крепко сжимает ее в своих объятиях, шепчет благословение, произносит слова: «Поцелуйте его за меня», и уходит.

* * *

День месяца — первое октябрьское воскресенье 1847 года. Лондонское время на больших часах собора Св. Павла — половина второго пополудни. Часы Воспитательного Дома для подкидышей сегодня в полном согласии с соборными. Служба в часовне окончена и подкидыши обедают.

Как обыкновенно, за обедом присутствует много зрителей. Здесь два или три попечителя, целые семейства прихожан, меньшие группы лиц обоего пола, отдельные посетители --">