Виссарион Григорьевич Белинский - Стихотворения Александра Пушкина. Часть четвертая…

Виссарион Григорьевич Белинский Стихотворения Александра Пушкина. Часть четвертая…

Стихотворения Александра Пушкина. Часть четвертая. Санкт-Петербург. Печатано в типографии императорской Российской академии. 1835. 189. (8).

Четвертая часть стихотворений Пушкина заключает в себе двадцать шесть пиес, и в числе их известный всеми наизусть «Разговор книгопродавца с поэтом», напечатанный, вместо предисловия, при первой главе «Евгения Онегина» первого издания; потом, три большие сказки и, наконец, шестнадцать песен западных славян, переведенных или переделанных с французского (история этого перевода известна).

Вообще очень мало утешительного можно сказать об этой четвертой части стихотворений Пушкина. Конечно, в ней виден закат таланта, но таланта Пушкина; в этом закате есть еще какой-то блеск, хотя слабый и бледный… Так, например, всем известно, что Пушкин перевел шестнадцать сербских песен с французского, а самые эти песни подложные, выдуманные двумя французскими шарлатанами, – и что ж?.. Пушкин умел придать этим песням колорит славянский, так что, если бы его ошибка не открылась, никто и не подумал бы, что это песни подложные^{1}. Кто что ни говори – а это мог сделать только один Пушкин! – Самые его сказки^{2} – они, конечно, решительно дурны, конечно, поэзия и не касалась их; ^[1] но все-таки они целою головою выше всех попыток в этом роде других наших поэтов. Мы не можем понять, что за странная мысль овладела им и заставила тратить свой талант на эти поддельные цветы. Русская сказка имеет свой смысл, но только в таком виде, как создала ее народная фантазия; переделанная же и прикрашенная, она не имеет решительно никакого смысла. «Гусар», «Будрыс и его сыновья», «Воевода» – все эти пьесы не без достоинства, а последняя решительно хороша: такие стихи, как, например, эти, теперь очень редки:

Говорит он: «Все пропало,

Чем лишь только я, бывало,

Наслаждался, что любил:

Белой груди воздыханье,

Нежной ручки пожиманье —

Воевода всё купил.

Сколько лет тобой страдал я.

Сколько лет тебя искал я —

От меня ты отперлась.

Не искал он, не страдал он,

Серебром лишь побряцал он,

И ему ты отдалась.

Я скакал во мраке ночи

Милой панны видеть очи,

Руку нежную пожать;

Пожелать для новоселья

Много лет ей и веселья,

И потом навек бежать.

Здесь есть чувство; но прочее по большей части показывает одно уменье владеть языком и рифмою, уменье, иногда уже изменяющее, потому что нередко попадаются стихи, вставленные для рифмы, особенно в сказках, стихи, в которых отсутствует даже вкус, видно одно savoir-faire^[2], и то нередко с промахами!..

«Разговор книгопродавца с поэтом» привел нас в грустное расположение духа: он напомнил нам золотое время поэзии Пушкина, то время, когда – как говорит он сам о себе в этой пьесе —

Все волновало нежный ум:

Цветущий луг, луны блистанье,

В часовне ветхой бури шум,

Старушки чудное преданье.

Какой-то демон обладал

Моими играми, досугом;

За мною всюду он летал,

Мне звуки чудные шептал,

И тяжким, пламенным недугом

Была полна моя глава;

В ней грезы чудные рождались;

В размеры стройные стекались

Мои послушные слова

И звонкой рифмой замыкались.

В гармонии соперник мой

Был шум лесов, иль вихорь буйной,

Иль иволги напев живой,

Иль ночью моря гул глухой,

Иль шепот речки тихоструйной^{3}.

Да, прекрасное было то время! Но что нам до времени? оно прошло, а прекрасные плоды его остались, и они все так же свежи, так же благоуханны!..

В том же «Разговоре книгопродавца с поэтом» поразило нас грустным чувством еще одно обстоятельство: помните ли вы место, где поэт, разочарованный в женщинах, отказывается, в своем благородном негодовании, воспевать их? В первом издании «Евгения Онегина», при котором был приложен и этот поэтический «Разговор», поэт говорит:

Пускай их Шаликов поет,

Любезный баловень природы!

Теперь эти стихи напечатаны так:

Пускай их юноша поет,

Любезный баловень природы!

Увы!.. Sic transit gloria mundi!..^[3]

Но в четвертой части стихотворений Пушкина есть одно драгоценное перло, напомнившее нам его былую поэзию, напомнившее нам былого поэта: это «Элегия». Вот она:

Безумных лет угасшее веселье

Мне тяжело, как смутное похмелье,

Но как вино, печаль минувших дней

В моей душе чем старей, тем сильней.

Мой путь --">