Чарльз Диккенс - Сверчок за очагом (пер.Линдегрен)

проволоки, дергавшія его за ноги.

Не раньше того, какъ страшные толчки, шарканье и шипѣнье совершенно прекращались между гирями и приводами часового механизма подъ нимъ, перепуганный косарь снова приходилъ въ себя. И не даромъ онъ такъ пугался, потому что эти храпящіе костлявые скелеты, называемые часами, производятъ самый противный шумъ. Я не могу надивиться, какъ это люди, въ особенности же голландцы умудрились дойти до такого изобрѣтенія. Общеизвѣстно, что голландцы любятъ просторные футляры и широкіе брюки; странно послѣ этого, что они нашли нужнымъ оставлять свои часы такими голыми и незащищенными.

И вотъ, изволите видѣть, чайникъ началъ оживляться. Въ горлѣ у него послышалось неудержимое клокотанье, а потомъ онъ сталъ издавалъ отрывистое сопѣнье, довольно несмѣлое, точно еще не рѣшался развеселиться и разойтись во всю. Наконецъ послѣ двухъ или трехъ напрасныхъ попытокъ подавить въ себѣ чувство общительности онъ отбросилъ всякую угрюмость, всякую сдержанность и вдругъ запѣлъ, да такъ задушевно и весело, что за нимъ не могъ угнаться никакой плаксивый соловей.

И до чего просто это выходило! Пожалуй вы поняли бы пѣсню чайника не хуже книги, можетъ быть, даже лучше нѣкоторыхъ книгъ, знакомыхъ намъ съ вами. Испуская горячее дыханіе, поднимавшееся весело и граціозно легкимъ облачкомъ на нѣсколько футъ и скоплявшееся подъ потолкомъ въ видѣ домашняго неба, чайникъ пѣлъ свою пѣсню съ такимъ радостнымъ задоромъ, что его мѣдный корпусъ гудѣлъ и раскачивался на огнѣ; даже крышка, недавно непослушная крышка — таково вліяніе добраго примѣра — пустилась въ плясъ и забренчала на подобіе мѣдныхъ тарелокъ въ оркестрѣ. Не было сомнѣнія, что пѣсня чайника звучала призывомъ и привѣтствіемъ кому-то далекому, кто спѣшилъ въ то время къ уютному домику и пылающему очагу. Миссисъ Пирибингль знала это, знала отлично, сидя въ раздумьѣ передъ огнемъ. «Ночь темна», — распѣвалъ чайникъ — «блеклые листья лежатъ при дорогѣ, а вверху все туманно и пасмурно, а подъ ногами слякоть и клейкая глина. Только одно радуетъ глазъ въ этомъ печальномъ сумракѣ, да и то едва ли, потому что это лишь отблескъ: густой и гнѣвный багрянецъ на мѣстѣ сочетанія солнца съ вѣтромъ; это клеймо, лежащее на тучахъ — виновницахъ ненастья; вся открытая мѣстность вокругъ разстилается черной пеленой; верстовой столбъ запорошило инеемъ; на дорогѣ стоятъ лужи, слегка тронутыя морозомъ, но не замерзшія; ничего не различить въ потемкахъ. Но онъ подъѣзжаетъ, подъѣзжаетъ, подъѣзжаетъ!..»

Тутъ, съ вашего позволенія, сверчокъ присоединился къ пѣснѣ, принимаясь вторить ей своей трескотней въ видѣ хора, да такимъ голосомъ, который совсѣмъ не соотвѣтствовалъ его величинѣ сравнительно съ чайникомъ; (величина! его насилу разглядишь!) И еслибъ онъ тутъ же на мѣстѣ палъ жертвою своего усердія, а его тѣльце разлетѣлось въ куски, какъ орудіе, переполненное порохомъ при выстрѣлѣ, это показалось бы естественнымъ и неизбѣжнымъ слѣдствіемъ его чрезмѣрныхъ усилій.

Соло, начатое чайникомъ, превратилось въ дуэтъ; чайникъ съ неослабѣвающимъ жаромъ продолжалъ свой нумеръ, но сверчокъ овладѣлъ первой скрипкой и не уступалъ своего мѣста. Боже милостивый, какъ онъ заливался! Его тонкій, рѣзкій, пронзительный голосъ звучалъ по всему дому, какъ будто мерцая, подобно звѣздѣ въ ночномъ мракѣ за окнами. Онъ выдѣлывалъ невыразимыя трели, щеголялъ переливами въ моменты крайняго напряженія, когда повидимому вытягивалъ ноги и подпрыгивалъ въ пылу восторга. Но оба артиста не мѣшали другъ другу. Ихъ пѣніе гармонически сливалось въ вечерней тишинѣ; и, стараясь затмить одинъ другого, они пѣли все громче и громче.

Хорошенькая маленькая слушательница — дѣйствительно, она была красива и молода, хотя нѣсколько приземиста и полна, но, по моему, въ этомъ нѣтъ ничего дурного — зажгла свѣчу, взглянула на косаря на верхушкѣ часовъ, который уже успѣлъ скосить порядочное количество минутъ, и подошла къ окну, откуда не увидала ничего за темнотою, кромѣ отраженія собственнаго лица въ оконномъ стеклѣ. По моему мнѣнію (къ которому присоединились бы и вы) эта женщина могла долго смотрѣть въ пространство и не увидѣть ничего даже на половину столь же пріятнаго. Когда она вернулась назадъ и сѣла на прежнее мѣсто, сверчокъ съ чайникомъ продолжали концертъ въ сильнѣйшемъ азартѣ соревнованія. Слабою стороною чайника очевидно было то, что онъ не сознавалъ своей неудачи, когда терпѣлъ --">