Эрнст Теодор Амадей Гофман - Приключение в ночь под Новый год

задохнулся от страха, что предчувствие его обманет, и все же он был полон надежды. Он отворил дверь, и в комнату вошла Джульетта, сияя своей неземной красотой и очарованием. Обезумев от любви и счастья, заключил он ее в свои объятья.

— Вот я и пришла, мой возлюбленный, — сказала она тихо и нежно. — Но ты только погляди, как верно я храню твое зеркальное отражение.

Она сняла с зеркала занавеску, и Эразмус с восторгом увидел в нем себя, однако ни одного из его движений отражение не повторяло. И снова ужас охватил Эразмуса.

— Джульетта, неужели я сойду с ума от любви к тебе?.. Верни мне мое отражение, а взамен возьми мою жизнь, я твой душой и телом.

— Нас разделяет еще одно обстоятельство, ты же знаешь… Неужели Дапертутто тебе не сказал?..

— Господи, — перебил ее Эразмус, — если это цена нашей любви, то я предпочитаю умереть.

— Конечно, Дапертутто не должен тебя принуждать к такому поступку… Что и говорить, это ужасно… Обет и благословение священника не должны бы так много значить, но все же тебе придется разорвать узы, которые связывают тебя, и для этого есть другое, лучшее средство, чем то, которое предложил тебе Дапертутто.

— Какое? — быстро спросил Эразмус. — В чем оно состоит?

Джульетта обвила его голову руками, склонила ее себе на грудь и тихо прошептала:

— Ты поставь свое имя Эразмус Шпикер под таким обязательством: «Я передаю моему доброму другу доктору Дапертутто власть над моими женой и ребенком, и он может распоряжаться ими по своему произволу, и тем самым расторгаю узы, которые нас связывают, ибо отныне я своим смертным телом и бессмертной душой хочу принадлежать Джульетте, которую избираю себе в жены и навеки связываю себя с нею особым обетом».

Нервы Эразмуса были напряжены до предела, он дергался, как марионетка на нити. Огненные поцелуи жгли ему губы, он уже держал в руке листочек, что протянула ему Джульетта. Но за спиной Джульетты вдруг появился, увеличившись до огромных размеров, сам доктор Дапертутто. Он протянул Эразмусу металлическое перо, и в этот момент на левой руке несчастного лопнула жилка и брызнула кровь.

— Обмакни перо… обмакни перо… пиши… пиши… — настойчиво шипел красносюртучный.

— Пиши, пиши, мой навеки единственный возлюбленный, — шептала Джульетта.

Он уже обмакнул перо в кровь и готов был начать писать расписку, как распахнулась дверь и в комнату вошла фигура в белой одежде, она уперла в Эразмуса свои неподвижные глаза привидения и глухим голосом, исполненным тоски и страданья, прогудела:

— Эразмус, Эразмус, что ты затеял… Опомнись… Во имя Спасителя…

Эразмус узнал в этой фигуре свою жену, отшвырнул перо и листочек бумаги.

Сверкающие искры посыпались из глаз Джульетты, лицо ее уродливо исказилось, а тело запылало.

— Отыди от меня, исчадье ада! Не получить тебе моей души! Во имя Спасителя нашего, отыди от меня, диявольское отродье! Адское пламя исходит от тебя!..

Так кричал Эразмус и ударом кулака отбросил от себя Джульетту, которая все еще стискивала его в своих объятиях. Комната наполнилась странным визгом и воем, запахло гарью, и что-то закружилось в воздухе, похожее на вороновы крылья. Джульетта и доктор Дапертутто исчезли в густом зловонном дыме, который, казалось, исходил от стен и гасил огонь свечей. Наконец, в окошке забрезжил рассвет. Эразмус тут же отправился к своей жене. Он застал ее в добром настроении, она была мягка и кротка. Маленький Расмус тоже проснулся и сидел у нее на постели. Она протянула своему измученному мужу руку и сказала:

— Теперь я знаю, какая ужасная история произошла с тобой в Италии, и от всего сердца жалею тебя. Власть искусителя велика, и так как он подвержен всем порокам, в том числе и воровству, то он не смог устоять от соблазна похитить у тебя самым коварным образом твое прекрасное, непревзойденное, такое похожее на тебя зеркальное отражение… Погляди-ка на себя вон в то зеркало, мой дорогой, милый муженек.

Эразмус подошел к зеркалу, дрожа всем телом, вид у него был весьма жалкий. Зеркало оставалось ясным и незамутненным, никакого Эразмуса в нем не отражалось.

— Как удачно, что на этот раз ты в нем не отразился, — сказала жена, — потому что вид у тебя, мой дорогой Эразмус, сейчас на редкость дурацкий. Ты сам, наверно, понимаешь, однако, что без отражения в зеркале ты — посмешище для людей и, естественно, не можешь стать настоящим, подлинным отцом семейства, вызывающим --">