Альфред Петрович Хейдок - Грешница

(опубликовано в сборнике «Радуга чудес» Виеда, Рига 1994)

Грешница

О чем умолчало Евангелие от Иоанна

Иисус же пошел на гору Елеонскую,

А утром опять пришел в храм, и весь народ шел к Нему; Он сел и учил их.

Тут книжники и фарисеи привели к Нему женщину, взятую в прелюбодеянии, и, поставивши ее посреди,

Сказали Ему: Учитель! Эта женщина взята в прелюбодеянии;

А Моисей в законе заповедал нам побивать таких камнями: Ты что скажешь?

Говорили же это, искушая Его, чтобы найти что-нибудь к обвинению Его. Но Иисус, наклонившись низко, писал перстом на земле, не обращая на них внимания.

Когда же продолжали спрашивать Его, Он восклонившись сказал им: кто из вас без греха, первый брось на нее камень.

И опять, наклонившись низко, писал на земле.

Они же, услышавши то и будучи обличаемы совестью, стали уходить один за другим, начиная от старших до последних; и остался один Иисус и женщина, стоящая посреди.

Иисус, восклонившись и не видя никого кроме женщины, сказал ей: женщина! где твои обвинители? никто не осудил тебя?

Она отвечала: никто, Господи! Иисус сказал ей: и Я не осуждаю тебя; иди и впредь не греши.

Евангелие от Иоанна, 8:1-11

Когда я впервые прочитал эти строки, ныне мною помещенные в эпиграфе, передо мною встали три вопроса.

Первый — как могло произойти, что жестокосердные судьи, собравшиеся осудить женщину на побитие камнями за прелюбодеяние, вдруг стали такими мягкосердечными, такими честными перед собственной совестью, что оставили виновницу безнаказанной?

Второй — почему в скупом на слова Евангелии приведена такая мелкая деталь, казалось бы, никакой роли в дальнейшем повествовании не имеющая? Не имеется ли здесь тайна, заключающаяся именно в том, что Иисус писал перстом на земле?

Третий — какова была дальнейшая судьба совершившей прелюбодеяние женщины?

Я принялся искать ответы на эти вопросы всеми доступными мне средствами и нашел их.

Глава I Судьи

…Как всегда в эти часы, солнце палило немилосердно. Не было ни малейшего дуновения. В неподвижном воздухе висела золотистая пыль. От накалившихся каменных стен древнего Иерусалима веяло жаром.

С раннего утра на базарной площади бойко шла торговля. Ревели нагруженные овощами ослики, ревели верблюды под ношею мешков с зерном. Волновалась и шумела, как море, размахивая руками, человеческая толпа. Обычно этот шум базарного кипения достигал своего апогея к полудню, но сегодня задолго до полуденного часа, к удивлению лавочников, шум стал стихать и народ куда-то устремился. Причина — пронесся слух, что старейшины городского Совета только что вынесли смертный приговор блуднице и вот-вот совершится побитие ее камнями в тупике городских стен, где имелось достаточно для этого камней. Второй слух был не менее волнующим — в Иерусалим пришел Учитель, Пророк Иисус, со своими учениками. Он все утро учил народ в храме, а теперь, сопровождаемый толпой слушателей, направляется в то место, где должна совершиться казнь блудницы; последнее обстоятельство настораживало умы. Не предстоит ли схватка известного своим милосердием и кротостью Иисуса с блюстителями древнего закона, с книжниками и фарисеями? Туда же потянулись нищие и калеки, наслышанные про чудесные исцеления, совершенные новоявленным Пророком. Базарные же торговцы с горечью подумали, что пророки и философы всегда появляются не вовремя и всегда наносят ущерб торговле.

После осуждения женщины, совершившей прелюбодеяние, Совету старейшин предстояло обсудить еще один вопрос — как быть с появлением в Иерусалиме Иисуса, нарушителя субботы и основ, подрывавшего авторитет духовенства, сеящего смуту и волнение в народе. Иудея находилась под римским владычеством, в Иерусалиме правил римский правитель Понтий Пилат, и Совет старейшин уже раз обращался к нему с просьбой пресечь вредоносную деятельность Иисуса. Но Понтий Пилат с величавой снисходительностью объяснил старейшинам, что деятельность Иисуса ничуть не противоречит гражданским свободам, предоставляемым своим гражданам Римской империей, и поэтому в деятельности Иисуса он не находит ничего предосудительного; при этом он умолчал, что он даже одобряет деятельность последнего, так как она расшатывает фанатическую, слепую преданность --">