Кнут Гамсун - Отец и сын

девочка была не такая уж маленькая, пожалуй, ей было лет шестнадцать-семнадцать.

Вдруг он спросил:

— Где игорный дом? Я хочу туда пойти.

Паво ведёт его туда, вне себя от радости. Все следуют за ними.

Появление его произвело сильное впечатление. Рулетка в полном ходу, игра ведётся оживлённая; темноволосый господин, которого прислуга величает принцем, любезно подвигается, чтобы дать место своему ровне, хозяину Синвара.

Как раз в это время крупье кричит:

— Тринадцать!

Он загребает почти все ставки.

На столе лежали целые кучи серебра, много крупных золотых монет и пачки кредиток — почти всё это исчезает под столом в железном ящике банка. И все ставят новые ставки так молчаливо и спокойно, будто ничего не случилось, На самом деле, однако, это «тринадцать» принесло большой улов. Но все молчат, игра идёт своим чередом, шарик бежит по кругу, замедляет бег, останавливается: опять тринадцать!

— Тринадцать! — кричит крупье и снова загребает почти все деньги.

Эти две удачи обогатили банк на много сотен золотых. Опять ставят, принц бросает, не считая, целую пригоршню бумажек. Все молчат, в комнате очень тихо, слуга в волнении задевает пустой стакан, звон его сливается с глухим жужжанием бегущего по кругу шарика.

— Ну, объясни мне игру, — говорит хозяин Синвара.

И Паво, который знает игру до тонкости, выкладывает все свои сведения. Внимание старика поглощено принцем. «Он разорится», — уверяет он и вертится на стуле, как будто дело идёт о его собственных деньгах.

— Принц никогда не разорится, — отвечает Паво. — Он пускает в ход только то, что выигрывает за день. Он умеет играть.

Так и случилось. Принц выиграл много; один из слуг всё время стоял около него, подавал ему воду, поднимал упавший платок, всячески прислуживал, в надежде на щедрую подачку после окончания игры.

Высокий бледный черноволосый румын стоит рядом с ним. Этот ставит жизнь на карту, на последних двух тринадцати он проиграл громадную сумму, потому что постоянно упорно ставил на одно несчастливое число. Он стоит почти за спиной хозяина Синвара и протягивает руку через его плечо, чтобы сделать ставку. Рука дрожит.

— Пропал молодец, — говорит хозяин Синвара.

Сын Паво подтверждает кивком:

— Пропал.

— Останови его, — продолжал отец. — Скажи ему от меня. Да постой, я сам.

На это сын отвечает, что здесь не принято давать советы. «Так же, — прибавляет он лукаво, — так же, как не положено здесь сидеть не играющим».

Отец удивлённо смотрит на него. Он не понимает, что Паво уже охвачен нетерпением начать игру.

— Но ведь многие стоят и не играют, — возражает он.

— Нет, они тоже играют, только ждут своей очереди, — лжёт Паво.

Тогда хозяин Синвара очень торжественно вытаскивает бумажник,

— Ну, играй, — говорит он, — играй, посмотрим. Только понемножку, без риска.

Но сейчас же хватает сына за руку и требует объяснений про странное число тринадцать.

— Почему тринадцать выходит каждый раз? Уж не плутует ли крупье? Скажи-ка ему.

Он уже собирается спрятать бумажник, как вдруг ему приходит мысль. Он вынимает несколько кредиток, протягивает их Паво и говорит:

— Поставь на тринадцать. Паво не согласен:

— Тринадцать вышло два раза подряд. Отец кивает и требует:

— Пусть. Ставь на тринадцать.

Паво меняет бумажку, бросает золотой на тринадцать и снисходительно улыбается на такую нелепость.

— Проиграно! — говорит отец. — Попробуй ещё раз. Ставь вдвойне.

Паво больше не возражает. Это слишком забавно. Все пересаживаются, Паво раз за разом удваивает ставку, и всем хочется видеть необыкновенного игрока, хозяина Синвара. Он уже очень захвачен игрой, живые глаза следят за бегущим шариком, он вертится на стуле. Руки сжимаются в кулаки; на одном пальце у него два драгоценных перстня.

Когда крупье называет цифру двадцать три вместо тринадцати, он восклицает:

— Ещё раз поставь на тринадцать! Ставь сотню!

— Но…

— Ставь сотню.

Паво ставит. Колесо вертится, шарик пробегает раз двадцать-тридцать по всем цифрам, он выбирает между всеми возможностями — чёрное и красное, чёт и нечет, — он исследует всю систему, обнюхивает каждую цифру и, наконец, останавливается.

— Тринадцать! — кричит крупье.

— Ну, Паво, кто был прав? — говорит хозяин Синвара. Он очень горд и говорит так, чтобы все слышали: — Ставь ещё раз. Ставь сотню на тринадцать.

— Ты --">