Уильям Мейкпис Теккерей - Ньюкомы, жизнеописание одной весьма почтенной семьи, составленное Артуром Пенденнисом, эсквайром книга 1

Ньюкомы, жизнеописание одной весьма почтенной семьи, составленное Артуром Пенденнисом, эсквайром Книга первая

Глава I Увертюра, после которой открывается занавес и поют застольную песню

Ворона вылетела с куском сыра из окна сыроварни и, взгромоздясь на дерево, поглядела вниз на сидевшую в луже огромную лягушку. Лягушка так таращила свои противные глаза, что это показалось очень смешным старой арапке, глядевшей на скользкую лапчатую тварь с мрачной иронией, свойственной всему вороньему племени. Неподалеку от лягушки пасся откормленный вол, а по соседству несколько овечек резвилось на лугу, пощипывая травку и лютики.

И вдруг, откуда ни возьмись, в дальнем конце луга появился волк! Он так искусно спрятался под овечьей шкурой, что сами ягнята не узнали Серого, и даже тот, чью родительницу он только что сожрал и натянул на себя ее шкуру, доверчиво кинулся к ненасытному зверю, приняв его за свою маменьку.

— Хи-хи-хи! — засмеялась лисица, кравшаяся вдоль изгороди, над которой в ветвях дерева сидела ворона и глядела на лягушку, таращившую глаза на вола и квакавшую так зло, что, казалось, она вот-вот лопнет от зависти. — До чего же глупы эти ягнята! Вон тот дурачок, что едва стоит на ножках и только и умеет кричать "бэ-э!", не узнал волка в овечьей шкуре! А ведь это тот самый старый разбойник, что уплел на завтрак бабушку Красной Шапочки, а на ужин проглотил ее самое. Tirez la bobinette et la chevillette cherra ^[1]. Хи-хи! Тут в дупле проснулась сова.

— А, это ты, лиса! — сказала она. — Я хоть не вижу тебя, да чую! Что ж, кто охоч до ягнят, а кто до гусей!

— А вы, сударыня, питаетесь мышками, — заметила лисица.

— Китайцы их тоже едят, — ответила сова, — и еще я читала, что они лакомы до собак.

— Вот пусть бы и съели их всех до последней дворняжки! — отозвалась лисица.

— А еще я читала в записках разных путешественников, что французы едят лягушек, — продолжала сова. — Ах, и вы здесь, мой друг Брекекекс! Что за прелестный концерт устроили мы с вами прошлой ночью!

— Французы пожирают нашего брата, зато англичане едят говядину — таких вот огромных, толстых, мычащих чудищ вроде этого вола! — проквакала лягушка.

— Уху-ху! — вскричала сова. — А я слыхала, что англичане и улиток глотают.

— А вот приходилось ли вам слышать, чтобы они ели сов или лисиц, сударыня? — спросила лиса. — Или чтобы они обсасывали косточки ворон? — добавила рыжая плутовка, отвешивая поклон старой вороне, сидевшей над ними с куском сыра во рту. — Мы все тут животные привилегированные, во всяком случае, никого из нас люди не едят на своих мерзких пиршествах.

— Я — птица мудрая, — сказала сова, — спутница Афины Паллады! Мое изображение встречается в египетских пирамидах.

— Здесь, в Англии, я больше видела вас над дверьми амбаров, — с насмешливой улыбкой возразила лисица. — Вы очень образованная особа, госпожа сова. Я тоже кое в чем смыслю, но, по совести сказать, не большая книжница. Своими глазами свет повидала, чужого ума не ищу. Мы не из столичных господ!

— Что ж, смейтесь над ученостью, — отозвалась сова, и на почтенном ее лице появилась усмешка. — А я почти всю ночь читаю.

— А я тем временем считаю кур да петухов в курятнике, — заметила лиса.

— Очень жаль, что вы не умеете читать, иначе вы бы узнали кое-что полезное из объявления, прибитого у меня над головой.

— А про что там? — осведомилась лисица.

— Я плохо разбираю буквы при дневном свете, — ответила сова и, зевнув, спряталась в дупло, чтобы проспать там до наступления темноты.

— Ну и плевать мне на твои закорючки! — сказала лиса, поглядывая вверх на ворону. — Какую важность напускает на себя эта соня! Уж все-то она знает! А между тем ваше воронье преподобие наделено куда большими талантами, чем эта старая слепая педантка, которая только и умеет, что моргать глазами, да гукать. И это она называет пением! Зато какое удовольствие слушать карканье ворон! Близ того леса, где я часто прогуливаюсь, основали обитель двадцать четыре инока ордена святого Воронин, — вы бы дослушали, как они поют в унисон и на голоса! И все же до вас им очень далеко! Вы так восхитительно поете в хоре! Прошу вас, уважьте мою любовь к искусству, порадуйте меня своим сольным пением!

Так шла у них беседа, а вол меж тем жевал траву; лягушка злилась, что он настолько превосходит ее размерами, и готова была либо испепелить его взглядом, либо --">