Грэм Грин - Огорчение в трех частях

они рассмеялись.

— Tu es vraiment saoule, cocotte.^[18]

— Действительно ли я грущу о Поле или только о его привычках? — Неожиданно она встретилась со мной взглядом и вспыхнула до закапанного вином ворота.

Мадам Дежуа повторила успокаивающе:

— Un anglais — ou un americain.^[19] — Она почти и не пыталась понизить голос. — Знаете ли вы, какой неопытной я была, когда умер мой муж? Я любила его, когда он кукарекал. Я была рада, что он так доволен. Мне всего лишь хотелось, чтобы он был доволен. Я обожала его, хотя в те дни — j'ai peut-etre joui trois fois par semaine^[20]. Я не рассчитывала на большее. Это казалось мне естественным ограничением.

— В моем случае это было три раза в день, — сказала мадам Воле и опять хихикнула. — Mais toujours d'une facon classique.^[21] — Она закрыла лицо руками и всхлипнула. Мадам Дежуа обняла ее за плечи. Длительное молчание сохранялось за столом, пока уносили остатки bouillabaisse.

2

— Мужчины — любопытные животные, — произнесла наконец мадам Дежуа. Подали кофе, они разделили между собой marc^[22], по очереди макая кусочки сахара в кофе и кладя их друг другу в рот. — Животные тоже лишены воображения. Собака не обладает fantaisie.

— Как мне иногда надоедало, — сказала мадам Воле. — Он постоянно говорил о политике и включал новости в восемь часов утра. В восемь! Что мне за дело до политики? Но если я спрашивала его совета по какому-нибудь важному делу, он не проявлял ни малейшего интереса. С вами я могу говорить обо всем, обо всем на свете.

— Я обожала мужа, — сказала мадам Дежуа, — хотя только после его смерти я открыла в себе способность к любви. С Полин. Вы ее не знали. Она умерла пять лет назад. Я любила ее сильнее, чем когда-нибудь любила Жако, и тем не менее я не испытала отчаяния, когда она умерла. Я знала, что это не конец, потому что к тому времени я знала свои способности.

— Я никогда не любила женщину, — сказала мадам Воле.

— Cherie^[23], в таком случае вы не знаете, что может значить любовь. С женщиной вам не придется довольствоваться une facon classique три раза в день.

— Я люблю Поля, но он так во всем отличается от меня...

— В отличие от Полин, он — мужчина.

— О, Эмми, вы так верно его охарактеризовали. Как хорошо вы понимаете. Мужчина!

— Вы только представьте себе, как смешон этот маленький предмет. Другой бы подумал, достаточно ли этого, чтобы кукарекать.

Мадам Воле хмыкнула и сказала:

— Cochon.

— Возможно, в копченом виде, как угорь, он мог бы кому-нибудь и понравиться.

— Перестаньте. Перестаньте. — Они раскачивались от смеха. Конечно, они были пьяны, но самым очаровательным образом.

3

Какой далекой казалась теперь грязная узкая улица у Троллопа, тяжелые башмаки мистера Кроли, его гордое застенчивое ухаживание. Иногда мы путешествуем в пространстве таком же огромном, как космос для астронавта. Когда я поднял глаза, головка мадам Воле покоилась на плече мадам Дежуа.

— Я так хочу спать, — сказала она.

— Сегодня вы обязательно будете спать, cherie.

— Я так мало подхожу вам. Я ничего не знаю.

— Когда любишь, учишься быстро.

— А я люблю? — спросила мадам Воле, выпрямившись и глядя в темные глаза мадам Дежуа.

— Если бы ответ был отрицательный, вы бы не спрашивали.

— Но я думала, что никогда не смогу опять полюбить.

— Не другого мужчину, — ответила мадам Дежуа. — Cherie, вы совсем спите. Пойдемте.

— А счет? — спросила мадам Воле, пытаясь, быть может, оттянуть решительный момент.

— Я расплачусь завтра. Какое хорошенькое пальто — но недостаточно теплое, cherie, для февраля. О вас нужно заботиться.

— Вы вернули мне мужество, — сказала мадам Воле. — Когда я вошла сюда, я была si demoralisee^[24]...

— Скоро — я обещаю — вы сможете смеяться над прошлым...

— Я уже смеялась, — ответила мадам Воле. — Он действительно кукарекал?

— Да.

— Я никогда не смогу забыть то, что вы сказали о копченом угре. Никогда. Если бы я увидела теперь... — Она опять начала смеяться, а мадам Дежуа понемножку подталкивала ее к двери.

Я наблюдал за ними, когда они переходили дорогу, направляясь к стоянке. Неожиданно мадам Воле слегка подпрыгнула и обвила руками шею мадам Дежуа, ветер, дунувший из-под арки, ведущей в порт, донес до меня слабый звук ее смеха, а я сидел в одиночестве chez Felix^[25]. Я радовался тому, что она опять счастлива. Я радовался тому, что она попала в добрые надежные руки мадам Дежуа. Какой все-таки глупец был Поль, размышлял я, испытывая огорчение по поводу стольких упущенных возможностей.