Жоу Ши - Мать-рабыня

Жоу Ши Мать-рабыня

Ее муж скупал у деревенских охотников шкуры и перепродавал их в городе. В сезон манчжун^[1] он помогал сельчанам высаживать рис. Рассаду он умел высаживать так ровно, что крестьяне всегда просили его идти впереди, чтобы им было по кому равняться. Но он по-прежнему жил в бедности, и долги его росли с каждым годом. С отчаяния он пристрастился к табаку, вину, втянулся в азартные игры. Стал раздражительным и злым. А бедность все не оставляла его, и люди уже не решались дать ему взаймы даже ничтожную сумму денег.

От постоянного недоедания скупщик в конце концов заболел: он осунулся, щеки его стали медно-желтыми, даже белки глаз пожелтели. Сельчане были уверены, что у него желтуха, а дети прозвали его «желтым дяденькой».

Однажды он сказал жене:

– Нет больше моих сил! Скоро последний котелок продать придется. Хоть бы ты помогла. Какой толк всем голодать?

– Как же я… могу… помочь? – запинаясь, тихо опросила жена.

Она сидела у очага с мальчиком, ему было уже три года, но она все еще не отняла его от груди.

– А вот так… – проговорил муж слабым голосом. – Я… я отдал тебя под заклад.

– Под заклад?

Наступила тишина. Затем послышался вздох. То и дело останавливаясь, чтобы перевести дыхание, муж сказал:

– Три дня назад приходил Ван Лан. Он долго сидел здесь и все требовал, чтобы я отдал ему долг. Спровадив его, я тоже вышел из дому. Дойдя до пруда Цзю-мутань, я подумал: «Чего мне ждать от жизни?! Лучше утопиться!» Внезапно заухала сова, да так страшно, что у меня сердце захолонуло. Только повернул я назад, как увидел на дороге старую сваху Шэнь. Она спросила, что я там делаю в такой поздний час. Я рассказал ей все и попросил занять для меня у кого-нибудь денег. У нее много знакомых барышень, могла бы попросить одежду или украшения, чтобы я заложил их на время. Тогда бы Ван Лан перестал рыскать своими зелеными волчьими^[2] глазами по нашей лачуге. Но старая сводня только рассмеялась: «А жена-то у тебя на что? Погляди на себя, желтый весь стал!» Стою я перед ней, опустив голову, а что сказать – не знаю. Тогда она говорит: «Расстаться с сынком тебе, конечно, трудно – один он у тебя. А вот о женой…» – «Неужто она предложит продать тебя?» – думаю я. «Другого выхода у тебя нет, – продолжала Шэнь. – Ты слишком беден, чтобы держать жену. Недалеко отсюда живет сюцай. Ему уже за пятьдесят, а детей все нет. Хотел было он завести наложницу, да жена воспротивилась: разрешила ему купить женщину только года на три, па пять. Она и поручила мне подыскать женщину лет тридцати, скромную, добросовестную, чтобы работящая была да слушалась ее во всем, а главное, чтобы могла иметь детей. Когда я была у них в последний раз, хозяйка сказала, что она готова заплатить юаней восемьдесят или даже сто. Я уже давно ищу, но пока ничего подходящего. Лучше твоей жены мне никого не найти». Я, честно сказать, даже всплакнул. Но ничего не поделаешь! Пришлось согласиться.

Он опустил голову. Жена молчала, точно пораженная столбняком. Помолчав немного, муж продолжал:

– Вчера сваха была у сюцая. Он и его жена очень довольны. Они дают за тебя сто юаней при одном условии: если в течение трех лет ты не родишь сына, придется пожить у них еще два года. Шэнь даже назначила день твоего отъезда – восемнадцатое число этого месяца, то есть через пять дней. Сегодня она пошла заключать договор.

Дрожа всем телом, жена спросила, запинаясь:

– Почему ты не сказал мне об этом раньше?

– Вчера я несколько раз подходил к тебе, но так и не решился. Однако сваха права: другого выхода нет.

– Ты окончательно решил?

– Жду только договора.

– Несчастная моя доля! Неужели и впрямь нет другого выхода, отец Чунь-бао?

Чунь-бао звали сына, которого она держала на руках.

– Да! Доля несчастная! Мы нищие, и помрем с голоду, если ты нас не спасешь. Боюсь, в этом году меня даже рис не возьмут высаживать.

– А ты подумал о Чунь-бао? Ему всего три года, каково ему остаться без матери?

– Я буду смотреть за мальчиком. Его ведь можно уже не кормить грудью.

Видимо рассерженный, муж вышел из комнаты. Мать Чунь-бао громко зарыдала.

В памяти у нее встало прошлое – она вспомнила, как год тому назад родила дочку. После родов она лежала неподвижно, будто мертвая. Но мертвый не чувствует ничего, а она испытывала адскую боль. Новорожденная лежала на соломе и, судорожно подергивая ручонками и ножонками, кричала: «У-а, у-а». Пуповина еще не была отделена от тела ребенка, --">