Ариадна Сергеевна Эфрон - Вторая жизнь Марины Цветаевой. Письма к Анне Саакянц 1961–1975 годов

вышедших журналах, издаваемых, кстати, достаточно большими для поэзии тиражами — 70 000 и 30 000 экземпляров. О первом уже говорилось. Вторым был московский альманах «День поэзии 1956» (выпущен издательством «Московский рабочий»), в котором напечатаны одиннадцать цветаевских стихотворений. Подборку составил А. К. Тарасенков, он же написал небольшое предисловие о Цветаевой: «В ее огромном и многообразном литературном наследстве, насчитывающем сотни страниц стихов, поэм, драм, прозаических и литературно-критических творений, предстоит критически разобраться советским литературоведам, отобрать из него все то, что находится в родстве с идеями свободы, прогресса, человечности, все то, что было нового, передового в творчестве этой глубоко одаренной писательницы»^[8].

Стихи в этих двух изданиях стали первой после долгого молчания публикацией поэзии Цветаевой в официальной советской прессе. И оба вышли в Москве, которую семья Цветаевых, как справедливо замечала Марина Ивановна, щедро «одарила». Родной город Цветаевой начал отдавать свои долги…

После первой неудачи с книгой Цветаевой Ариадна Сергеевна не опустила рук. В начале января 1961 г. она обратилась с просьбой о «помощи книге моей матери» к известному литературоведу, исследователю творчества Александра Блока Владимиру Николаевичу Орлову, главному редактору серии «Библиотека поэта», лауреату Сталинской премии: «Книга уже пятый год путешествует из плана в план в Гослитиздатовских недрах — а в этом году, 1961, в августе, исполнится 20 лет со дня смерти матери — как важно, как нужно, чтобы книга вышла!» Она просит Орлова написать предисловие к первой книге Цветаевой, которая выйдет в СССР. «Я не стану Вам говорить о том, что Цветаева — большой поэт. <…> Что она не забытый (ибо ее не знают) — но еще не открытый у нас и нами — поэт»^[9].

Орлов откликнулся на просьбу дочери поэта и подал заявку в издательство, но уже на новую книгу (будучи редактором, он попросил коренным образом переработать содержание того сборника, который готовила Ариадна Сергеевна, обещал написать статью к книге и сделать комментарии). Этот первый посмертный сборник произведений Цветаевой «Избранное» (в сером тканевом переплете, объемом 304 страницы, тиражом 25 000 экземпляров) 14 июня 1961 г. был сдан в набор, 5 сентября этого же года подписан в печать и вскоре увидел свет. В него вошли 151 стихотворение, датированное 1913–1941 гг., и 2 поэмы, написанные в 1924 г., — «Поэма Горы» и «Поэма Конца». Именно с этого сборника принято вести отсчет возвращения на родину Марины Цветаевой: ее стихами и поэмами, ее именем и личностью…

Редактором книги напросилась стать Анна Александровна Саакянц, в 1955 г. пришедшая в Гослитиздат сразу же после окончания филологического факультета Московского университета. К ней и адресованы письма (331) Ариадны Сергеевны Эфрон, составляющие содержание настоящей книги. Они дают представление о годах напряженной работы над первым посмертным сборником «Избранное», а затем и над книгой «Избранные произведения», вышедшей в 1965 г. в Большой серии «Библиотека поэта».

Сохранилась записка Ариадны Сергеевны от 9 января 1961 г., присланная Анне Саакянц, с пометой последней: «Первое письмо от А<риадны> С<ергеевны> — ответ на мое, где я сообщаю, что являюсь одним из редакторов первого сборника Цветаевой (Гослитиздат)». А. Эфрон писала: «Милая Анна Александровна, рада была получить Вашу весточку, т. к. сама я долго еще раскачивалась бы. Рада, что Вы — „cо“-редактор» (редактором книги был назначен старший опытный коллега, которому в помощь и был приписан молодой специалист). «Соредактор» сразу пришелся по душе дочери поэта: интеллигентная, тонко чувствующая поэзию, талантливая девушка была именно тем человеком, который требовался для подготовки такой трудной книги в столь сложных обстоятельствах (даже несмотря на «оттепельное» время). Анна Александровна поняла, что́ было для Ариадны Сергеевны издание этой книги, как трепетно она относилась ко всему, что связано с матерью. «Я надеюсь и верю, что мы с Вами хорошо поработаем вместе над тем, что нам дорого обеим. Я недоверчиво отношусь, — как ни странно, — к тем, кто „любит Цветаеву“, — для меня это настолько ко многому обязывающее понятие! Но вот, мне думается, что Вы любите так, как надо — и ей, и мне. И у Вас есть абсолютный для нее слух, т. е. та сдержанность именно, без которой невозможна абсолютная к ней --">