Александр Николаевич Житинский - Снежная почта

мудреные письма

Про бедную совесть и честь,

И если не будет в них смысла,

То будет хоть добрая весть.

И ты, воплощенье отваги,

Мой собственный корреспондент,

Пиши на конторской бумаге

Сюжеты немых кинолент,

Рассказывай долгую повесть

О смысле утраченных лет,

Но все-таки лучше на поезд

Возьми потихоньку билет.

Напишем, напишем все сразу,

Конверт обольем сургучом.

Пускай осторожную фразу

Метель подпирает плечом.

Напишем, дымя сигаретой,

Какой-нибудь дьявольский бред…

Напишем, напишем все это

И в форточку бросим конверт.

1974

Полутени (1963-66)

Часовой

Я часовой потерянного мира.

В руке копье, за поясом – клинок.

Надменная, холодная секира,

Сверкая бронзой, замерла у ног.

Я часовой. Текут минуты мерно.

Настала ночь, и горестно поник

Фонарь над старой вывеской таверны,

Затих вдали последний пьяный крик.

И вот в тиши насторожённо-сонной

По светлым бликам влажной мостовой

Проходит Белоснежка невесомо

И стайка гномов за ее спиной.

Спешит карета с Золушкой. Во мраке

Кот в сапогах крадется вдоль стены,

И только тени черные, как фраки,

Застыли, охраняя чьи-то сны.

Уже дрожат распахнутые двери.

Хозяин ветер в городе пустом.

По мраморным листам – белее смерти —

Проходят гости в полуночный дом.

Немые слуги зажигают свечи,

Вино течет из вскинутых рогов…

Я часовой. Я, как преданье, вечен.

Я охраняю сказку от врагов.

Плывут по залам звуки сонных скрипок,

Танцуют королевские шуты,

А короли среди вина и криков

Давно уже с лесничими на «ты».

Но все проходит. Близок час рассвета.

Бьет колокол, трубит прощальный рог.

В халат потертый Золушка одета,

Стал жалким Кот без шляпы и сапог,

Стол опустел, стоят пустые кубки,

И кучер-крот вскочил на облучок…

А я, как принц, растерянно и хрупко

В руке держу хрустальный башмачок.

1963

«Сказка – это скатерть-самобранка…»

Сказка – это скатерть-самобранка,

Сказкой можно тешиться и жить,

В сказку улетаешь спозаранку,

Не решая – быть или не быть.

На границах сказочных дозоры,

Знающие всё бородачи,

Отворяют пыльные просторы,

Где дрожат стеклянные лучи.

Где пылинки пляшут, паутинки,

Солнцами пронизаны насквозь,

Где висят старинные картинки

В золоченых рамках вкривь и вкось.

Там по слою вековому пыли

Не шуршат небрежные шаги.

Мыши там давно уже забыли,

Что на них есть кошки – их враги.

Там на поседевших перекрестках

Ходики с кукушками стучат,

С потолка упавшая известка

Мажет мелом маленьких мышат.

Я там был – в чердачных сновиденьях,

В шелесте страниц и скрипе рам.

Я еще не раз в своих сомненьях

И надеждах побываю там.

1964

«Вернуться туда, где не был…»

Вернуться туда, где не был,

Подняться по лестнице темной

И, старый звонок нажимая,

Услышать за дверью шаги.

Сказать тебе: «Милая, здравствуй!»

Шагнуть за порог, как в пропасть,

И долго в бедной прихожей

Свой плащ промокший снимать.

И в комнате тесной и теплой

Зажечь свечу и поставить

На стол, и вспомнить о прошлом.

О будущем – не говорить.

1965

«Вот на лестнице хлопнула дверь…»

Вот на лестнице хлопнула дверь.

Ты шагам торопливым поверь

И по скрипу ступеней сумей

Угадать мою тень у дверей.

Вот подходит назначенный час,

А на лестнице – десять пар глаз,

И ушей десять пар – у стены

Караулят запретные сны.

Что же сердце не бьется в груди?

Ах, как страшно к порогу идти!

Страшно дверь, как лицо, распахнуть

И надежде навстречу шагнуть.

Но никто у дверей не стоит.

Только кот на ступеньке грустит.

Только мужа бранит дотемна

За соседнею дверью жена.

1965

«Я отдам тебе все: и веселье и детскую ласку…»

Я отдам тебе все: и веселье и детскую ласку,

Как художник холсту отдает животворную краску.

Только ты отзовись, только ты появись и возникни!

Вот уж осень к земле порыжевшими листьями никнет,

И по крышам и трубам свистит охладелым потоком

Жестяная вода на серебряном ветре высоком.

Как противен оскал дождевой молодящейся рыбы!

Дождь как будто бубнит: если были бы вместе бы вы бы,

Если выли бы белые бури, и синие птицы

Прилетали бы легкими снами над вами

--">