Эдуард Георгиевич Багрицкий - Стихи

дремучих,

За песней трубы, потонувшей в лесах…

1926

Путешествие в Страну Поэзия. Ленинград: Лениздат, 1968..

(обратно)

Возвращение

Кто услышал раковины пенье,

Бросит берег и уйдет в туман;

Даст ему покой и вдохновенье

Окруженный ветром океан…

Кто увидел дым голубоватый,

Подымающийся над водой,

Тот пойдет дорогою проклятой,

Звонкою дорогою морской…

Так и я…

Мое перо писало,

Ум выдумывал,

А голос пел;

Но осенняя пора настала,

И в деревьях ветер прошумел…

И вдали, на берегу широком

О песок ударилась волна,

Ветер соль развеял ненароком,

Чайки раскричались дотемна…

Буду скучным я или не буду —

Все равно!

Отныне я — другой…

Мне матросская запела удаль,

Мне трещал костер береговой…

Ранним утром

Я уйду с Дальницкой.

Дынь возьму и хлеба в узелке, —

Я сегодня

Не поэт Багрицкий,

Я — матрос на греческом дубке…

Свежий ветер закипает брагой,

Сердце ударяет о ребро…

Обернется парусом бумага,

Укрепится мачтою перо…

Этой осенью я понял снова

Скуку поэтической нужды;

Не уйти от берега родного,

От павлиньей

Радужной воды…

Только в море

Бесшабашней пенье,

Только в море

Мой разгул широк.

Подгоняй же, ветер вдохновенья,

На борт накренившийся дубок…

Э. Г. Багрицкий. Стихотворения. Ленинград, «Советский Писатель», 1956.

(обратно)

Тиль уленшпигель (монолог)

Я слишком слаб, чтоб латы боевые

Иль медный шлем надеть! Но я пройду

По всей стране свободным менестрелем.

Я у дверей харчевни запою

О Фландрии и о Брабанте милом.

Я мышью остроглазою пролезу

В испанский лагерь, ветерком провею

Там, где и мыши хитрой не пролезть.

Веселые я выдумаю песни

В насмешку над испанцами, и каждый

Фламандец будет знать их наизусть.

Свинью я на заборе нарисую

И пса ободранного, а внизу

Я напишу: «Вот наш король и Альба».

Я проберусь шутом к фламандским графам,

И в час, когда приходит пир к концу,

И погасают уголья в камине,

И кубки опрокинуты, я тихо,

Перебирая струны, запою:

Вы, чьим мечом прославлен Гравелин,

Вы, добрые владетели поместий,

Где зреет розовый ячмень, зачем

Вы покорились мерзкому испанцу?

Настало время, и труба пропела,

От сытной пищи разжирели кони,

И дедовские боевые седла

Покрылись паутиной вековой.

И ваш садовник на шесте скрипучем

Взамен скворешни выставил шелом,

И в нем теперь скворцы птенцов выводят,

Прославленным мечом на кухне рубят

Дрова и колья, и копьем походным

Подперли стену у свиного хлева!

Так я пройду по Фландрии родной

С убогой лютней, с кистью живописца

И в остроухом колпаке шута.

Когда ж увижу я, что семена

Взросли, и колос влагою наполнен,

И жатва близко, и над тучной нивой

Дни равноденственные протекли,

Я лютню разобью об острый камень,

Я о колено кисть переломаю,

Я отшвырну свой шутовской колпак,

И впереди несущих гибель толп

Вождем я встану. И пойдут фламандцы

За Тилем Уленшпегелем вперед!

И вот с костра я собираю пепел

Отца, и этот прах непримеренный

Я в ладонку зашью и на шнурке

Себе на грудь повешу! И когда

Хотя б на миг я позабуду долг

И увлекусь любовью или пьянством,

Или усталость овладеет мной, —

Пусть пепел Клааса ударит в сердце —

И силой новою я преисполнюсь,

И новым пламенем воспламенюсь.

Живое сердце застучит грозней

В ответ удару мертвенного пепла.

Э. Г. Багрицкий. Стихотворения. Ленинград, «Советский Писатель», 1956.

(обратно)

Креолка

Когда наскучат ей лукавые новеллы

И надоест лежать в плетеных гамаках,

Она приходит в порт смотреть, как каравеллы

Плывут из смутных стран на зыбких парусах.

Шуршит широкий плащ из золотистой ткани;

Едва хрустит песок под --">