Марина Ивановна Цветаева - Поэмы

Скрипят колесами коляски,

— Протяжный скрип. —

Там мама наблюдает зорко

За девочкой с косой, как медь.

В одной руке ее — ведерко,

В другой — медведь.

Какой-то мальчик просит кашки.

Ох, как он, бедный, не дорос

До гимназической фуражки

И папирос!

О, вейтесь, кудри, вейтесь, ленты!

Увы, обратно нет путей!

Проходят парами студенты

Среди детей.

Играет солнце по аллеям…

— Как жизнь прелестна и проста! —

Нам ровно тридцать лет обеим:

Его лета.

* * *

О, как вас перескажешь ныне —

Четырнадцать — шестнадцать лет!

Идем, наш рыцарь посредине,

Наш свой — поэт.

Мы по бокам, как два привеска,

И видит каждая из нас:

Излом щеки, сухой и резкий,

Зеленый глаз,

Крутое острие бородки,

Как злое острие клинка,

Точеный нос и очерк четкий

Воротничка.

(Кто с нашим рыцарем бродячим

Теперь бредет в луче златом?..)

Над раскаленным, вурдалачьим,

Тяжелым ртом, —

Уса, взлетевшего высоко,

Надменное полукольцо…

— И всё заглядываем сбоку

Ему в лицо.

А там, в полях необозримых,

Служа Небесному Царю,

Чугунный правнук Ибрагимов

Зажег зарю.

* * *

На всём закат пылает алый,

Пылают где-то купола,

Пылают окна нашей залы

И зеркала.

Из черной глубины рояля

Пылают гроздья алых роз.

— «Я рыцарь Розы и Грааля,

Со мной Христос,

Но шел за мной по всем дорогам

Тот, ктo присутствует и здесь.

Я между Дьяволом и Богом

Разорван весь.

Две правды — два пути — две силы —

Две бездны: Данте и Бодлер!»

О, как он по-французски, милый,

Картавил «эр».

Но, милый, Данте ты оставишь,

И с ним Бодлера, дорогой!

Тихонько нажимаем клавиш,

За ним другой —

И звуки — роем пчел из улья —

Жужжат и вьются — кто был прав?! —

Наш Рыцарь Розы через стулья

Летит стремглав.

Он, чуть ли не вселенной старше —

Мальчишка с головы до пят!

По первому аккорду марша

Он весь — солдат!

Чу! — Звон трубы! — Чу! — Конский топот!

Треск барабана! — Кивера!

Ах, к черту ум и к черту опыт!

Ура! Ура!

Он Тот, в чьих белых пальцах сжаты

Сердца и судьбы, сжат весь мир.

На нем зеленый и помятый

Простой мундир.

Он Тот, кто у кремлевских башен

Стоял во весь свой малый рост,

В чьи вольные цвета окрашен

Аркольский мост.

* * *

Должно быть, бледны наши лица,

Стук сердца разрывает грудь.

Нет времени остановиться,

Нет сил — вздохнуть.

Магическою силой руки

По клавишам — уже летят!

Гремят вскипающие звуки,

Kaк водопад.

Цирк, раскаленный, как Сахара,

Сонм рыжекудрых королев.

Две гордости земного шара:

Дитя и лев.

Под куполом — как царь в чертоге —

Красуется британский флаг.

Расставив клетчатые ноги,

Упал дурак…

В плаще из разноцветных блесток,

Под говор напряженных струн,

На площадь вылетел подросток,

Как утро — юн!

— Привет, милэди и милорды! —

Уже канат дрожит тугой

Под этой маленькой и твердой

Его ногой.

В своей чешуйке многозвездной,

— Закончив резвый пируэт, —

Он улыбается над бездной,

Подняв берет.

* * *

Рояль умолкнул. Дребезжащий

Откуда-то — на смену — звук.

Играет музыкальный ящик,

Старинный друг,

Весь век до хрипоты, до стона,

Игравший трио этих пьес:

Марш кукол — Auf der Blauen Donau^[3] —

И экосез.

В мир голосов и гобеленов

Открылась тайная тропа:

О, рай златоволосых венок!

О, вальс в три па!

Под вальс невинный, вальс старинный

Танцуют наши три весны, —

Холодным зеркалом гостиной —

Отражены.

Так, залу окружив трикраты,

— Тройной тоскующий тростник, —

Вплываем в царство белых статуй

И старых книг.

На вышке шкафа, сер и пылен,

Видавший лучшие лета,

Угрюмо восседает филин

С лицом кота.

С набитым филином в соседстве

Спит Зевс, тот непонятный дед,

Которым нас пугали в детстве,

Что — людоед.

Как переполненные соты —

Ряд книжных полок. Тронул блик

Пергаментные переплеты

Старинных книг.

* * *

Цвет Греции и слава Рима, —

Неисчислимые тома!

Здесь — сколько б --">