Казимир Леонидович (Леонардович) Лисовский - Стихи последних лет

лампы мягкий, неброский,
Да потрескиванье сверчков...
У окна застыл Кржижановский,
На диване присел Старков.

Лепешинский, грея ладони,
Смотрит часто на циферблат.

Возле дома всхрапнули кони.
Чу! Ворота уже скрипят.
Дверь, обшитая парусиной,
Распахнулась...
Под общий крик
За Надеждою Константиновной,
Улыбаясь,
Входит «Старик».

Сколько радости и радушья!
За вопросом новый вопрос:
— Как доехали вы
Из Шуши?
— Не замерзли? Силен мороз!
II

Вот и час двенадцатый пробил..»
Девяносто девятый год!
1Так называли в молодости В. И. Ленина его близкие друзья.

11

Молодой еще,

крутолобый
Человек за столом встает.

Невысокий, с бородкой рыжей,
Кареглаз и чуть смугловат,
Он родного отца здесь ближе —
Вождь.
Учитель.
Товарищ.
Брат.

Ждали речи традиционной,
Ну, а он произносит тост
За Россию,
Что непреклонно
Поднимается в полный рост.

Все в ней было, в той речи краткой,
Что предвидеть никто не мог:
Поражения в трудных схватках,
Неустанной борьбы итог.

Нелегальных маевок песни,
Демонстрантов тяжелый шаг,
Баррикады на Красной Пресне
И на гребне их — красный флаг.

Жаркий смерч войны над Европой,
Черносотенцев пьяный бред,
Нарастающий, грозный ропот
Большевистских листовок: «Нет!».
— Хлебным злаком среди пырея
Пробиваясь из-под земли,
Наша сила в народе зреет,
Задушить ее не смогли,
«Искра», верю я, вспыхнет скоро,
Наступает, друзья, рассвет.
Мы найдем
Ту точку опоры,
Что не мог найти Архимед!
12

III
Стих, казалось,
Звон мелодичный.
Бури явственно слышен рев.
В темпе бешеном, необычном
Закрутились стрелки часов.

И, медлительное недавно,
Время властно свое берет.
Миг становится часу равным,
Дню
Становится равным год.
Против лжи,
Против злобы вражьей
Поднимая на битву клич,
— Есть такая партия! —
Скажет
На весь мир Владимир Ильич.
Только он,
С невзгодами споря,
Не смыкая ночами глаз,
Ход Истории мог ускорить
Не в десятки,
А в сотни раз.

Было все: неверье, злословье...
Но уже не призрак во мгле,
А, наполненный плотью, кровью,
Коммунизм
Идет
По земле.
Слыша шаг его исполинский,
Старый мир дрожит...

А пока
В тихом, маленьком Минусинске
Ночь морозная.
Глушь.
Тоска.
13

Близких бурь не слышны раскаты,
Льдами сковано
Буйство рек...
Приближается век двадцатый,
Наступает
ленинский
век.

НА БЕРЕГУ БЕЛЬМО
Радисту поселка Бурный,
замечательному охотнику эвенской
тайги Василию Щеголеву.

Воображение само
Не в силах передать
Всю красоту твою, Бельмо,
Земная благодать.
Течет река — чиста, ясна,
Как синева небес.
Угрюмых кедрачей стена
Да лиственничный лес.

В тайге раскинулся сейчас,
На берегу Бельмо,
Поселок Бурный,
Золотясь
Окошками домов.
Я здесь встречаю кержаков —
Кремнистый, смелый род
Медвежьей хватки мужиков
С лопатами бород.
Кержак!..
То слово с давних пор,
Назойливо подчас,
Как осужденье, как укор
Звучало среди нас.
14

Кого-то осуждая вслух,
Твердили меж собой:
«Кержацкий быт»,
«Кержацкий дух»,
«Кержацкий нрав крутой».
Но Время к ним стучит в окно.
Врывается в жилье.
Забыли многие давно
Двуперстие свое.

Висят для виду образа
На вымытой стене.
Двадцатый век глядит в глаза
Убогой старине.
И на двоих деля калач,
Под радиолы гром
О космонавтах бородач
Бубнит с бородачом.
Каноны ветхие поправ.
Вот так живут...
У них
Остались честность,
Строгий нрав
И сила — на троих.

Придет осенняя пора —
Зайди в любой ты дом:
Попотчуют тебя с утра
Тайменем пуда в полтора
И вяленым гусем.

Чтоб выпить — боже борони!
Курить и не проси.
А как охотятся они —
По всей тайге спроси!
ПОДКАМЕННАЯ ТУНГУСКА
Ты и вправду вся одета в камень!
На твоих плечах лежит тайга.
Каменное ложе. И веками
Дики, каменисты берега.
15

И вода, бегущая с отрогов,
Бьется, как студеный кипяток,
На твоих бесчисленных порогах,
В сотнях шивер и скалистых щек.

Каменные реки с гор стекают,
Кедры дерзко рвутся в облака...
Вряд ли есть у нас еще такая,
Своенравная, как ты, река.

С братом Енисеем
В пене белой
Вырываясь на простор морской,
Ты, река эвенков, не хотела
Покориться смелости людской.
У меня еще остались снимки,
Сделанные двадцать лет назад:
Я через Большой порог
В --">