Виктор Авин - Чуть-чуть высунув язык

не кисточка — страхом налиты глаза!

Беги не беги — только вспороты будут бока

Через секунду полета по треснутой, впалой земле.

А белые полосы черным — так Африка! Это пройдет.

Как будто жираф….

А ты посмотри как у зеркала, ты посмотри…

Не трещинки-пятна, морщинки у проклятых глаз!

Беги не беги, только хлопнуть осталось мне раз

Ресницами об цветовые бока семи струн.

А белые с черным слова — это Африка! С кровью пройдет.

Как будто жираф…

А ты посмотри наперед, только ты посмотри!

У льва, что бежит за тобой вместо гривы — трава!

Подкованы веки и в пасть удила — поделом!

А ты посмотри как горит на заре он, красивый, подлец!

И белые с черным — ОНИ вдалеке! Это Ад, или блеф.

Как будто жираф.

Как будто конец.

«Мир в пластилине»

Задумка. Пластилин. Все уложено в коробку.

Вылезаю из под крышки, начинаю заготовки.

Шарик, ленточка, веревка, змейка-тропка, окантовка

Черным цветом в поле сочном — зеленеющий оазис:

Маки, желтые тюльпаны, ели, пихты и бананы,

Можжевельник, кактус, пальмы, по краям солнчаки.

В центре поля, на картонке, на холме стоит коза.

Родная!!! Падает. — Перевесила береза.

Убираем полствола,

добавляем одуванчик (кривовато),

Под березой — деда в шапке,

под холмом — солдаты в касках.

ПроволОка в три ряда. Танки, речка, а вода

В ней холодна-а-я-я! И такая синяя-синяя.

А на линии огня Ванька спит? — Да не похоже!

Надо голову ему уронить на телогрейку.

Ага. Вот так рожа! Над ним солнце. Жарко.

На горизонте избенка, банька, жинка

Достает из погреба криньку.

За плетнем Матвейка — внук бегущий.

У него глаза навыкате. Что-то дедушке кричит.

Включаем звук: «Нам письмо из Во-ло-гды-ы-ы!»…

Ай да мир из пластилина!

…Чудны дела твои, Господи, в палестине.

«Прощай Верлен»

Здравствуй! Мое солнечное утро

инеем покрытая береза

Муза моя в коже «берлиозовой»

дачная уютная подруга под

шелковым верблюжьим одеялом

на краю над скоком черепичным

здравствуй, «стечкин»!

С запахами мха, душистой прели

стояка от теплой, ниже, печки

пол, усыпанный сушеными грибами

здравствуй, вечность!

Облако, смертельно-фиолетовое

что ты мне сегодня, псу отпетому

понастелишь на ухабистой дороге?…

…Здравствуйте, лесные бандерлоги.

«Гимн Мафии Бесмертных»

Под песни Пресли белый снег над полем голым

поземкой в полые стеклянные коробки

а над двадцатым этажом печаль-золовка

в моноколь, статуя, на голове Свободы

с утра до вечере, с графини до графина

в угоду зятю-Джону фермеру породы

а в спальне-пятне ее дочь дает в «манхеттен»

уроду бывшему а нынче «прокурору»

террора.

Над полем голым в шесть часов въезжают танки

по виадуку — джип-чироки, с Сан-Фанциско

и до Чикаго, из колонок в путь дернистый

Шевчук поет «Ты не один» и волк дорогу

перебегает хвост поджав, а наши близко

колонна танков тормозит и в паровозик

въезжают «Хаммеры», «Форды» в аннобеозе

и наши строем проважают декабристку

волчицу

И вереницу серых русских волчей стаи

не знавших крови молодых волчат встречает

старушка в дУтике с горячим черным чаем

что на обочине «Златых ворот» венчали

графья и князи после ломки революций

Ах, бля, какие были люди у трактира!

Они съезжали с переулка у Дворцовой

По Брайтон-бич в белье-исподне из наколок

маршировали

что интересно — на спине, если прогнутся

у них по родинке, у каждого с копейку

у женщин-маток вниз спускается по змейке

в глазах горящие в купалу-ночь кострищи

и негры нищие плывут по Потомаку

в каноэ вниз, от наших в прерии, обратно

навстречу им везут в обертках аккуратных

яйцеголовых из «Одессы» программистов

и оккулистов

чтоб натянули глаз на жопу

капиталистам.

«Подсматривая в глазок канарейки»

На рейке пела канарейка

вращая маленькой головкой

А ловкий Бог своей уловкой

Давал смотреть в один --">