Константин Константинович Случевский - Поэмы

сильнее худоба,

И, не тревожась за нее нисколько,

Мечтал о том, чтоб дочь дала судьба!

И вот, пока ему жилось прекрасно.

В ней, как-то вдруг, неумолимо зла,

Чахотка горла развилась опасно

И в ранний гроб стремительно влекла!

Чем ближе смерть к болевшей надвигалась

И чем страданья делались сильней,

Тем чаще совесть в бедной проявлялась

И выдвигала грех прошедших дней.

Лицо ее менялось! Проявлялись

Черты лица той девочки живой,

С которой в детстве часто так смеялись

И он, и братья резвою толпой!

_______

Пять докторов в дому перебывало,

Пять докторов, и все они в очках;

И говорят ему: «В ней жизни очень мало,

Ей жить недолго и умрет в родах!»

Удар был страшен тем, что неожидан.

Бедняга вдруг мучительно прозрел!

Тоске глубокой головою выдан,-

Всем бытием своим осиротел.

Зовет она его к своей кровати

И говорит: «Мой милый, дорогой!

Теперь была бы свадьба очень кстати,

Теперь должна я стать твоей женой…

Затем, что если бы тебя спросило

Мое дитя о матери своей,

Ты скажешь, как тебя жена любила

От самых ранних, первых в жизни дней.

Что до того, как стала я женою,

Ты обо мне ни слова не слыхал…»

Пришел священник, и его с больною,

Как должно быть, законно повенчал.

_______

Родилась девочка. Слаба, бескровна!

Остатка сил в родах лишилась мать…

Она встречала смерть свою любовно,

Она устала думать и страдать.

То было утром, так часа в четыре…

Он, сидя в кресле у кровати, спал…

И видел он, что на веселом пире

Его незримый кто-то обнимал…

Сначала тяжесть грудь ему давила…

Палило щеки жаром, а потом

Живая свежесть этот жар сменила,

Дала покой и усладила сном…

Открыл глаза… Жена, как то бывало,

Его рукой вкруг шеи обняла…

Она, скончавшись, тихо остывала,

И разомкнуть объятья не могла…

_______

В одном из наших, издавна заштатных,

Почти пустых степных монастырей

Лежит последний отпрыск прежде знатных

И бунтовавших при Петре князей…

Последний отпрыск-девушка больная,

Отец и мать лежат по сторонам;

Гранит, гробницы всех их покрывая,

Замшился весь и треснул по углам.

Два медальона… В стеклах пестрый глянец

И перламутр от времени блестят!

Портреты эти делал итальянец;

То — мать и дочь! Один и тот же взгляд!

И тот же след раздумья над очами,

И неземная в лицах красота…

И проступают, мнится, образами

Под осененьем черного креста…

ТОЖЕ НРАВСТВЕННОСТЬ [ПОЭМА]

Ф.В. Вишневскому

Вот в Англии, в стране благоприличии,

Где по преданиям зевают и едят,

Где так и кажется, что свист и говор птичий,

И речи спикеров, и пискотня щенят

Идут по правилам' Где без больших различий

Желудки самые по хартии бурлят,-

Вот что случилось раз с прелестнейшей миледи,

С известной в оны дни дюшессой Монгомеди!

Совсем красавица, счастливая дюшесса

Во цвете юности осталась вдруг вдовой!

Ей с окончанием старинного процесса,

Полвека длившегося с мужниной родней,

Как своевременно о том кричала пресса,

Достался капитал чудовищно большой:

В центральной Индии права большого сбора,

Леса в Австралии и копи Лабрадора!

Таких больших богатств и нет на континенте!

Такой красавицы бог дважды не творил!

С ней встретясь как-то раз случайно в Агригенте,

Король Неаполя — тогда покойник жил, -

Как был одет-в штанах, в плюмаже, в яркой

ленте,-

Узрев, разинул рот, бессмысленно застыл,

И с самой той поры — об этом слух остался —

Тот королевский рот совсем не закрывался!

Дюшесса в Англии была высоко чтима.

Аристократка вся, от головы до пят,

Самой Викторией от детских лет любима,

С другими знатными совсем незауряд,

За ум свой и за такт, за блеск превозносима!

Сиял спокойствием ее лазурный взгляд,

И, как о рыцарше без страха и упрека,

Шла слава о вдове широко и далеко!

И возгордилися все предки Монгомеди,

В гробницах каменных покоясь под землей,

Такой прелестнейшей и нравственной миледи,

Явившейся на свет от крови им родной!

Французский двор тех дней, ближайшие соседи,

Мог позавидовать красавице такой-

Созданью грации, преданий, этикета

И ренты трех частей --">