Георгий Константинович Левченко - Оттенки жизни. Книга первая

Тебе, несчастному, нужна.

Но ты не можешь бросить размышленье,

Когда царит одно в душе

Всё поглотившее сомненье,

Когда ты борешься вотще

С самим собой и с миром этим,

Когда ты сделал бог весть что

Из чувств своих и, не заметив,

Всю превратил их суть в ничто.

Нет, ты не ищешь удовлетворенья,

Не ищешь близость ваших душ,

И, доведя до помраченья

Рассудок, убегаешь в глушь.

Но отрицая всю ту силу,

С которой борется душа,

Ты тем сведёшь её в могилу,

И лишь потом сам не спеша

Ты восстановишь то годами,

Что потерял в один лишь миг,

Когда убитыми мечтами

Украсишь этот мёртвый стих.

Период отрицания

Нет, понял он,

Что жизнь вся в нём,

И не нужно ему никого,

Вплоть себя самого.

И всё, что есть, всё, что способно случиться –

Из сердца лишь чувством сочится,

А если нет –

Оно есть смерть.

Всё просто до безумья,

Когда его раздумья

Нашли одно мерило

Того, что породило

В нём эти ощущенья

Пустого вожделенья

Найти свой идеал,

Который сам не знал.

Все чувства – ложь,

Ведь и в других

Ты не найдёшь

Подобий их.

Случайно чувство, одиноко

И нет в нём прока,

Оно должно быть для двоих,

Но каждый обладает лишь своим,

И безразлично всё для них,

Зачем чужая боль другим?

Он посмотрел, смеясь, назад

И не нашёл, чего искал,

И ни на чём не задержал

Свой опустевший с виду взгляд.

А что искал он? Идеал,

Который силился обресть,

Во имя коего страдал,

Готов был муки все те несть,

Не понимая, правда, это,

И не поняв ещё того,

Что тем поэзии он света

Лишился. Тут не до него.

Любовь отнюдь не умерла,

Но стала мёртво холодна,

В чужой душе не сыщешь правды,

Ловить он может только взгляды,

Которым не понять того,

Чего хотеть им от него.

И свет ложится на глаза,

И смотрит вдаль его душа,

И та игра теней внутри –

Лишь порождение зари

Той правды чувства, но она

Совсем уж не о нём самом,

Она безмолвно холодна.

И одиночество вдвоём,

И все блужданья в бытии,

И боль от адской их игры –

Вот что она, и потому

Здесь нет исхода одному,

Исхода одному ему.

И этой правды отрицанье

Смиряется стремленьем в знанье,

К его неописуемым просторам,

К его невысказуемым словам,

К его недосягаемым брегам,

Которые нельзя окинуть взором,

Но между коими вдруг чувство затесалось,

Без разрешения, конечно же, осталось,

Ведь чувства – ложь,

Ты в ней таких же не найдёшь.

Он отрицал свою любовь

И тут же создал чувство вновь,

Его ведь нету без неё,

Пуста тогда душа его,

Когда в ней видно только то,

Что нужно лишь для одного.

Опять любовь,

Извечный зов

Из всех основ

И бытия,

И лишь себя

Завлечь готов

В смиренье дня.

Период смирения

Куда его глаза сокрыться могут,

Куда им обратить свою тревогу,

Куда ему идти с своей любовью,

Когда она омыта свежей скорбью,

Куда он сможет обратить её?

Сейчас никто уж не поймёт его.

Он осознал – одно ведь чувство

Есть у него, которое искать

Вовне – не более чем сладкое безумство,

Души стремление страдать.

Но уж прошли все неуместные порывы,

Прошло безумие души,

И в пустоту не надо слать призывы,

Лишь надо успокоиться в тиши.

Смириться с тем, что буря ощущений

Понятна только тем, кто в ней живёт,

И только тем способна дать прозрений,

Кто с ней свой путь не узнанным