Валерий Горелов - Колкая малина. Книга третья

И вроде, что и курица – не птица,

И пчела не залетит в закрытый рот,

Даже если сильно разозлится.

Вокруг Земли вращается Луна

И тянет за собой отливы и приливы,

Заглядывает в окна и в глаза,

Хочет разобраться, насколько мы счастливы.

Дырявое ведро висело на заборе,

В нём поселилась горстка воробьёв.

Бывает, плачет победивший в споре,

Поняв, что заблудился в смысле слов.

Для тех, которые приходят убивать,

Жизнь законы по-особому включает,

И тех, кто не умеет жалеть и сострадать,

От демонов ничем не отличает.

Старушка плачет, помолившись над могилкой,

Ей страшно, что творится с человеком.

И пусть правда никогда не станет силой,

Придётся жить и подавать калекам.

Не бывает истины простой.

Жизнь, она из камня возродится,

Окропится всё живой водой,

И темнота в рассвете растворится.

Жизнь

Греет, кормит, учит, охраняет,

Но однажды день такой придёт,

Когда она свой счёт тебе предъявит.

И никто от этого не будет защищён,

А там всего один простой вопрос,

Один и тот же с незапамятных времён —

Для чего ты на Земле живёшь?

Он будет одинаково конкретным

Для всех, без исключения, людей,

А особо показательно-предметным —

Для нищих попрошаек и царей.

Нас изводили страхи и хворобы,

А мы гуляли – только развяжись!

И клятвы приносили для собственной утробы,

И это тоже называли жизнь.

А жизнь заставит заглянуть в себя:

Что просто разбазарил, а что сумел собрать,

И сколько время промотал зазря,

И что теперь намерен отдавать?

Жизнь нельзя ни завещать, ни подарить,

И она сумеет каждому воздать.

Её нельзя ни подменить, ни повторить,

И только камни за собой осталось собирать.

Закуска

Фирменную утку по-пекински.

И пусть у повара дракон на сарафане,

Я водку разолью по-сахалински.

Хорошо сидеть под опахалом,

Когда кухня иноземная – острая и вкусная,

И пусть мнение моё прозвучит скандалом,

Но нет закуски лучше, чем кета семужная.

Это там, где чайка прокричала:

– Мир большой, иди в него смелей!

И юность вслед рукою помахала.

Ничего никто не выспорит у Родины моей.

Изломанные морем берега,

Песчаные обрывы и брусничные кусты.

Здесь серым пеплом отливается вода

Откуда-то из самой глубины.

Двое из Сибири по груздям страдали,

А другу с Украины жизни нет без сала.

Все без ложной скромности о своём мечтали,

А утка по-пекински на столе скучала.

Надо помолиться за волю и терпение,

Когда реальность злобна и капризна.

Наступит день всеобщего смирения,

И накормит всех иконописная Отчизна.

Мутный шум

И он падшего мимоходом пнул,

А другой, из собственной ущербности,

Свечи поминальные задул.

Кому-то в День благодарения

Привели в подарок белого слона,

А у кого-то лопнуло терпение,

Когда вокруг сплошная срамота.

У неё сегодня романтический приём,

Она в красном пеньюаре заговор плетёт.

А у него всё та же тема день за днём:

Что делать, если медленно встаёт?

Бесчеловечный и ущербный,

                      счастливый и психованный,

Всё в себе таскает человек,

А ещё он интриган и сам собой закомплексованный,

Но по-другому это был бы недочеловек.

Не умея отличить дурного от хорошего,

Этого нельзя ни разогнать, ни примирить,

Много есть на свете непохожего,

Это надо понимать и с этим надо жить.

В бокал с шампанским капнула слеза,

Пытается скрипач с ноты не сорваться,

В мутный шум сливались голоса,

И невозможно было в лицах разобраться.

Не затоптать

Уже пройдут дожди и половодья,

Из земли пробьётся зелёная трава,

И карась зайдёт на мелководье.

Потихоньку уже мошки появляются,

Лепят ласточки уютное гнездо,

А яблони в саду друг другу улыбаются,

И кажется, что утро и вечер заодно.

Одинаково тепло в рассвете и в закате,

Одна и та же парфюмерия в воздухе висит,

И всё купается в этом аромате,

И, взлетая, цапля крыльями шуршит.

В туман распарашютились ромашки,

И их глотает изумрудная трава,

А на сирени закудрявились кудряшки —

Вот это всё и есть природа естества.

Пташки и цветочки нам