Нина Стожкова - Оцифрованная душа

потемневшие лики

И похмельные лица когда-то лихих мужиков,

Возле хат, искаженных, как рты, в неуслышанном крике,

Не сулят той земле возрождения на стыке веков.

Но не смеет она стать навеки пустыней убогой,

Если выросло здесь и легло в нее столько людей.

За детей белорусских прошу

Беспощадного Бога.

И за всех, кто остался в земле белорусской моей.

Родовое древо

Далеко в лесах дремучих

Это дерево стоит,

На ветвях его могучих

Свет немеркнущий горит.

Души, хрупкие, как песни,

Всей большой родни моей

Там, в болотистом Полесье,

Прячет Древо меж ветвей…

Наше древо родовое,

Тайны ревностно храни.

Ведь покуда ты живое –

Не изжить моей родни.

Шутливые стихи

Муза

Я сидела и ногти кусала

У покрытого снегом пруда.

Где ж ты, Муза, неужто «зассала»,

Не вернешься ко мне никогда?

Дескать, не фиг писать про пустое,

Про политику и про Собчак…

Мол, теперь ни гроша я не стою,

Даже пенсия – сущий пустяк.

Вдруг я вижу: стоит моя Муза

С грузом прожитых лет на лице,

В пуховик завернувшись кургузый,

На широком крыльце МФЦ.

«Ты когда-то писала про грозы,

Про томленье любовное, блин,

Напиши-ка попробуй – про слезы

Нищеты средь родимых равнин.

Про копеечных пенсий убогость,

Про безжалостной старости боль…»

Я простила ей грубость и строгость

И тихонько сказала: «Изволь!».

В зеркалах

В магазине шикарном

Не смогла удержаться:

В зеркалах его парных

Начала отражаться.

Здесь – обычная тетка,

Там – роскошная баба,

Здесь – тоща, как селедка,

Там – раздута, как жаба.

Справа – жалкая бедность,

Слева – пошлость и ушлость,

Там – убогость и бледность,

Здесь – богатство и ужас.

И какое мне боле

Отраженье пристало,

Я. как двоечник в школе.

Безуспешно гадала.

Там – людское участье,

Здесь– всеобщая зависть.

Справа – рвешься на части,

Слева – водишь всех за нос.

Отраженье разбить бы –

Да стекло здесь не бьется.

Эх, такое купить бы -

Только не продается.

Телепатка

Через стену видят люди.

Я зато читаю в душах,

Вижу то, что что не должно бы

Взору чуждому предстать.

Вижу, как вершитель судеб,

Наводящий страх в чинушах,

С легкомысленной особой

Снова хочет переспать!

В Сапсане

Между солнцем и ненастьем,

Между мудростью и счастьем,

Между Невским и Тверскою

Я на поезде лечу.

Все надеюсь: рассосется,

Перетрется, разорвется

Между мною и тобою

Эта нить, лишь захочу.

Но она – не исчезает,

И меня опять кидает

В этот ветреный и зыбкий

Город сумрачных людей.

Но, к несчастью, я москвичка,

А в столице есть привычка

Бегать так, как будто сзади

Догоняет вас злодей.

Но себя я обуздаю

И неспешно погуляю

Мимо Марсового поля

По Мильонной, до Дворца.

Там, на Площади, с тобою,

Словно Петербург с Москвою,

Повстречаюсь, размечтаюсь

Здесь остаться до конца.

Вдруг часы пробьют двенадцать.

С новым Годом, папарацци!

Бац – карета стала тыквой,

Это значит – мне домой.

Ждут за праздниками будни…

Вскоре вновь сюда прибуду

Ну куда же без Петербурга

Нам, замученным Москвой!

Собрату-писателю

Вопреки суесловью,

Мол. не хватит отваги

Продавать им, поверьте,

Свой товар заказной,

Я торгую любовью

На газетной бумаге,

Вы торгуете смертью

Под обложкой цветной.

С «пионерским задором» -

Мы же родом из детства,

Накропаем «о главном»,

Как писали не раз.

И с незримым укором

На такое «соседство»

Бунин с Гоголем славным

С неба смотрят на нас.

Но чем дольше читают

Электронные строки

Про любовь до могилы

И про смерть в облаках,

Тем заметнее тают

Души классиков строгих:

«Сочинителей силы

Не иссякли пока!

Их волнует все то же,

(хоть и пишут все хуже),

Романист и пиитка,

Как им не надоест!

Ты помилуй их, Боже,

Даже если не сдюжат,

Графомания – пытка

И пожизненный крест!

Пахнет потом и кровью,

И врачи здесь бессильны,

Сей недуг повсеместно

Правит нашей страной…».

Я торгую любовью

Под обложкой дебильной,

Вы – торгуете смертью

Под обложкой дурной.

Куплеты к 14 февраля

Ах, святой Валентин,

Вино грушевое!

Порвалось, его ети,

Сердце плюшевое!

Не получит продавец

Своей денежки,

И сосулька-леденец

Целит в темечко.

Все усеяно вокруг валентинками.

Лучше выпьем, милый друг,

Под сурдинку мы!

В мире нет любви – лишь --">