Шарль-Жозеф де Линь (принц) - Шарль де Линь. Стихи о России

Исполнены её душой.

Всё сличаю с той и т. д.

О! в моей крови

Приятное волненье.

Юный бог любви

Направил к Вам мечты мои.

Единственное помышленье

Моё о Вас до гробовой доски.

Душой не зная охлажденья,

Вернусь, лишь отгремят бои.

О, в моей крови и т. д.

Юрию Головкину

«Штаммбух» смущает слух суровостью немецкой,

«Альбом» латинщиной звенит великосветской.

Я начертать на сём не смею ничего.

Но как не похвалить поэта моего?

Так, решено! От сердца помещаю

Признанье в том, как мною ты ценим.

Любить Головкина нас сердце заставляет:

Наш разум и наш вкус склоняются пред ним.

Николаю Путятину

Когда лепил Творец нас в образе своём,

Он видеть каждого предполагал творцом.

Какое ж возымел он разочарованье,

Когда пустилась тварь в слепое подражанье.

«Кривляки жалкие! — Создатель возопил. –

На то ль рассудком я вас щедро наградил,

Чтоб, угрызения не ведая душою,

Вы разумели жизнь чужою головою?

Храните только вздор вы в памяти своей».

Так горячился он, любя своих детей.

Но Вы, мой милый князь, в садах своих мессия,

Отраду новизны приносите в наш мир.

Пред Вами образцы — Персеполь, Византия,

Афины, Галлия, Рим, Альбион, Каир;

И в отдаленьи, на обочине Земли,

Свой безупречный вкус Вы воплотить смогли.

Во дни Иосифа, во дни Екатерины

(Мы были в свите сих блестящих властелинов)

Как поразил нас вкруг разлитым волшебством

Ваш Петергоф, царём заложенный Петром,

Куда на брег морской, голландцев чтя прилежно,

Кой-что от их садов он перенёс поспешно.

И то же вижу здесь: не мысля о канонах,

Любуюсь домом о шестнадцати балконах;

Вот зыблется струя, свергаясь с высоты;

Деревья, воды, трав покровы и цветы,

Затеи зодчества, что высятся кругом,

Провозгласили Вас счастливейшим царём.

За сменою часов, дней, месяцев и лет

Вы позабыли двор, Вас не пленяет свет,

Покою, счастию Вы принесли обет.

Здесь открывается вид чудный предо мною

Колонн, кумиров, ваз, стоящих чередою;

Вот мельница, слегка вращаема волнами,

Торопит хладный ток своими жерновами.

Фигурные кусты, руины и мосты

Разнообразят вид природной красоты.

О! Вот обитель, где дремать не смеют чувства,

Где соревнуются природа и искусство.

Хвала хозяину! Он тонкий философ,

Поклонник грусти он средь наших мудрецов,

Но да позволит мне несвязными стихами

Себя развеять меж печальными мечтами.

Марии Нарышкиной

Порою взбалмошна любовь,

И это точно водевиль.

Лишь в тишине живёт любовь,

Благоуханна, как ваниль.

Владеет смертными любовь,

Распоряжаясь в их судьбе.

Больших и малых зрит любовь

Всегда покорными себе.

Прекрасна дева, чья любовь

Обнять готова целый свет.

Питать к ней тайную любовь –

Безумство, право, или нет?

И пусть в глазах её любовь,

Душа учтивости полна.

Она не выкажет любовь,

Лишь будет искренно нежна.

Екатерине Самойловой

Златит печальная аврора

Елизаветы городок.

От сна отряхиваю взоры

И шлю тебе с десяток строк.

Ни кружево стихосложения,

Ни блеск пленительных идей

(Всё, чем когда-то жил мой гений)

Любви не выразят моей.

Скажу я просто «обожаю»,

На то не нужен Феб златой.

Но хочешь ли узнать, пожалуй,

Что степи сделали со мной?

Здесь музы точно онемели.

Затворницы едва-едва

Сплетают желчные слова

И не указ им бог свирели.

Но знай, стихи отяжелели

И оттого, что зорких муз

Ты превосходишь красотою –

На лиру тотчас взвалят груз,

Лишь для тебя её настрою.

Любовь могла б меня спасти:

Всегда поблизости проказник,

Кто среди муз пусть не в чести,

Но и в степи закатит праздник.

Проказник, право, не простак.

Замёрзшей лирой он скучает,

Но, лишь падёт на землю мрак,

Он сердца струнами играет.

Он распаляет чувства той,

Что блещет дивной красотой.

Но я от мыслей сих страдаю

И их вседневно убегаю.

Природа в утешенье нам.

Я говорю её устами,

Но я скучаю по лесам;

Сей край столь беден древесами.

Стеснили жизнь мою валы!

Увы, моя Елизавета,

В фортеции Елизаветы

Одно лишь общество — ослы,

Да дромедары, да козлы,

Да запорожцы, да ягнята.

Не всё петиметру-солдату

Великосветские балы!

Но --">