Андрей Белый , Рюрик Ивнев , Валерий Яковлевич Брюсов , Федор Кузьмич Сологуб (Тетерников) , Сергей Павлович Бобров , Сергей Фёдорович Буданцев , Иван Александрович Аксёнов - Союз Поэтов. Сборник 1

class='book'> Рюрик Ивнев

«Кровь и тонкий кролик…»

Кровь и тонкий кролик,

И звезд зыбкая тверда.

Целовать твои руки только,

Вот моя жизнь и смерть.

Чей это черный праздник?

Ветер и сосны. Огонь.

Царь Иоанн Грозный

Вернул бы мне эту ладонь.

Ветер и ветром пытки,

Готовя воздух. Готовь.

Черными звездами вытки

В небе мою любовь.

Каждая косточка боль и

Сквозь воду и твердь

Целовать твою кожу только

Вот моя жизнь и смерть.

«Я молюсь тебе сгустками крови…»

Я молюсь тебе сгустками крови.

Ядом язв, белизною души.

Это ты мою кровь приготовил.

Вез меня мою жизнь порешил.

Золотая душа гильотины

Миллионами стоптанных глаз.

Как клещами впивается в спину

Убегающего от вас.

Мне хотелось бы черной неволи,

Монастырского скудного дня –

Чтобы харкали кровью мозоли

На опухших ногах у меня.

Чтобы эти слепые молитвы

Добрели до тебя, точно мать,

Что шатаясь пришла к полю битвы

Над зарубленным сыном рыдать.

Янв. 1921.

Вячеслав Ковалевский

«Трауермарши. Ребра…»

Трауермарши. Ребра

Горизонтов в теле коммун.

Гипнотизирует кобра

Неповторяемых лун.

Нищую губ мерку

К телу любви кто?

Дни на ресницах меркнут,

На пуговицах пальто.

Взмыленных тел оратория.

Запах морей в губах.

Страсть или тихое горе

В горницу вносит судьба?

Глаз декретический росчерк.

Слов и ночей сулема. –

Качай твои рыжие рощи

Над тихо сходящим с ума!

На крови, на страсти бренной

Молодость сожжена.

О, тело твое вербена.

Ни любовница, ни сестра, ни жена.

1921

«Еще одну память на старость…»

Еще одну память на старость.

Меж книг, ерунды и страстей.

Кровь бившую в ночи гитарой

Неведомых скоростей.

Последнюю, верьте, цыганку,

Сжигаю костром на зарю. –

Всю жизнь и поэмы – цыгаркой.

Захлебываясь, раскурю.

Глаза, обожженные скулы

И душною домною рот, –

Пляши! Я ослеп, Мариула,

Безпамятствую как крот!

Пляши! Я не помню. О стены

Кровь бьется в орбитах гитар.

Вся страсть, все иные системы

Дыханье и этот загар.

Бей пол! На прилавках гитары

Разменивай плечи на дрожь! –

У сердца графины угара,

И синий, как сумерки, нож.

Май, 1921.

Наталья Кугушева

«О, трудный путь заржавленных разлук…»

О, трудный путь заржавленных разлук.

Вино отравленное вкусом меди!

Сожженных губ – похожих на золу –

Не зачерпнет надежд веселый бредень

Колесами раздавливает час

На пытке медленней распластывает тело.

И снова ночь тугая как печаль,

И снова день пустой, бескровный, белый.

Лишь ожиданье шпалами легло,

Под паровозным растянувшись стуком.

Осколки слов разбившихся стеклом

Царапают целованные руки.

Тарас Мачтет

«Незабудки в сухарнице…»

Незабудки в сухарнице. Леденчики.

Семь комнат. Ослан-Мурза

В зимний вечер. Альги

Наброски по стеклу там за.

Кувшинчики но сланцу. Лины

Пряничный домик. Смолки,

Цепочки шпата и) опилки –

Вишневка. Чашечки в шелке.

Девочки около стола. Сливы.

Пешком с вокзала. Сборы.

Красивая Мечь. Ульи

Из Чудского займища. Пришла.

Венчики по долу: дали.

Кузнечики и майские жуки.

Капельки, капельки. Рушники

В зимний вечер. Приборы.

В сгоревшем флигеле пережни.

Пешком с вокзала. Кузнечики.

Семь комнат… Дзинь.

Варвара Монина

«Сон завалил камнем…»

Сон завалил камнем

И воздуха пожар

И боль, сжатую руками.

Хлынувшую к глазам.

И все – что листвой напелось,

Голосом и долгой весной –

Встало мертвым, белым

Облаком под синевой.

Мне ли, мне ли это, –

Чтобы только и вспомнить могла:

Сгорбленные эполеты

Лермонтова,

Хлынувший сумрак глаз,

Стих, как молния тревожный,

Перестреленной свист струны.

Бумаги гусиную дрожь

И подпись – пятна луны.

И в мертвый, рухнувший кручей,

Не забить в каменный сон:

Так – любил и мучил,

Любил и мучился он.

Федор Сологуб

«Не знаю лучшей доли…»

Не знаю лучшей доли,

С сумою, с посошком

Итти в широком поле

Неспешно, босиком.

Вздыхают томно травы

В --">