Игорь Миронович Губерман - Одиннадцатый дневник

Игорь Губерман Одиннадцатый дневник

Моим друзьям,

живым и ушедшим

* * *

Я в молодости был самонадеян,

душой пылал от гордости отечеством

и предан был замызганным идеям,

что разум управляет человечеством.

* * *

Привык я к новому гнездовью,

но помню край, где жил когда-то;

смотрю я с болью и любовью

на тьму российского заката.

* * *

Земной уже отбыл почти я срок,

соткавшийся обилием годов,

и близится таинственный порог,

а я к суду нисколько не готов.

* * *

Ещё я буду сочинять

на прочих непохоже,

и ни одна на свете блядь

мне помешать не сможет.

* * *

Он был ужасно некрасив,

в себе не очень был уверен

и был поэтому спесив,

надменен и высокомерен.

* * *

Мы прошлое листаем не напрасно,

кровавые рассматривая пятна:

текущее становится нам ясно,

а будущее – горько, но понятно.

* * *

Часто вспоминаю, как во время оно

был и я гуляка из не самых слабых;

был я сластолюбец, нынче я сластёна —

ем я шоколадку, думаю о бабах.

* * *

В ленивом беспутстве своём

девицы – одно наслаждение:

они тяжелы на подъём,

но очень легки на падение.

* * *

Мир делится на множество частей,

и есть у каждой собственные власти;

история – симфония страстей,

кипящих в это время в каждой части.

* * *

Мне жизнь интересна с её необъятностью,

и ради гульбы её сочной

готов я мириться с любой неприятностью,

но не с панихидой досрочной.

* * *

В мире всё увязано и спаяно,

прошлое – грядущему сродни,

и братоубийственного Каина

всюду повторяют в наши дни.

* * *

Всё то, что уготовано судьбой,

я принял, уважая рок могучий,

а прочее, что рядом шло гурьбой,

я тоже не отверг на всякий случай.

* * *

Легко живя среди прогресса

и покалечены империей,

мы – щепки срубленного леса

с большой невнятной фанаберией.

* * *

Дружил я мало с забулдыгами

и в их домах я не гостил,

я жизнь мою провёл за книгами,

а счастье скверны – упустил.

* * *

Гляжу вперёд я неуверенно,

и есть резоны у тоски:

Россия будущим беременна,

но травит все его ростки.

* * *

Вот баба – ангел во плоти:

мягчайший нрав, небесный лик,

но если встать ей на пути,

то ведьмой делается вмиг.

* * *

Среди гавна живя, обычно

брезгливым чувством вы томимы,

потом гавно уже привычно,

а дальше вы неразделимы.

* * *

Сижу, сопя от наслаждения,

и тихо сам себя ругаю:

ведь наша жизнь, она – движение,

которым я пренебрегаю.

* * *

Греховна избирательность моя,

но я уже, похоже, свыкся с ней:

трагического много знаю я,

но мне смешное ближе и нужней.

* * *

Чем ярче та формулировка,

где всё – враньё и напоказ,

тем более легко и ловко

она прихватывает нас.

* * *

Улыбка бывает рассеянной,

надменной бывает улыбка,

пугливой и даже растерянной,

когда объявилась ошибка.

* * *

Прости, молодёжь, моё слово сердечное,

такая мне вышла стезя,

но сеять разумное, доброе, вечное

никак без занудства нельзя.

* * *

Живу я по-старчески благостно,

любуюсь шумливой эпохой,

а что было мерзко и пакостно,

уже мне до лампы и похуй.

* * *

Вокруг меня такие старики

сегодня пьют, забыв речушку Лету,

что вдруг и я здоровью вопреки

гуляю вместе с ними по буфету.

* * *

Я поживу ещё немножко,

ещё мне многое дано,

а после будет неотложка

и покурить не суждено.

* * *

Люблю свои стишки корявые:

почти всегда строка опрятная,

порой мыслишки есть кудрявые,

и меланхолия приятная.

* * *

Порылся я в моей судьбе,

ловя детали и подробности,

и справку выписал себе

о полной нетрудоспособности.

* * *

Как не любить мероприятия,

когда в крови – коллективизм?

Уединённые занятия —

писательство и онанизм.

* * *

Зря скользит короткий и проворный

взгляд по нашим будничным одеждам:

мы не надеваем траур чёрный

по мечтам, иллюзиям, надеждам.

* * *

В моих писаньях нету страстности,

а просто выстроена речь

об

--">