Светлана Менделева - По одну сторону горизонта

придёт черёд проститься,

Дай бог не потерять стыда.

Гори-гори, моя звезда,

Небесный друг чертополоха.

Здесь скалы сотканы из вздоха

И в камне дышит высота.

Гуляй иглою по холсту

Холмов, где свеж туман, как губка,

И иорданская голубка,

Вспорхнув, оставит пустоту.

Война и мир

Другая резолюция, масштаб.

Урок. Пунктирных веток почерк мелкий.

В тетради общей профили и стрелки, —

Рисунок ручкой в уголке листа.

Каракулевый воротник пальто,

Он скроен в ателье из старой шубы.

И запах сигарет. Касанье в губы.

Не может быть, я мышка, я никто…

В Останкине январь. Киоск, мороз.

И пончики с лотка у снежной бабы

В платке пуховом. До эпохи Барби,

До первой пустоты в глазах без слёз…

Срывает солнца золотой туман

С сугробов рыхлой ночи полог млечный.

И мой любимый мальчик, первый встречный,

Мой первый исторический роман.

В углу страницы профиль. Прошлый век.

За форточкой — весенняя химера.

Урок литературы, образ Пьера.

Война и мир. И снег, летящий вверх.

«Какой дурацкий Новый год…»

Какой дурацкий Новый год.

Снаружи льёт. И дом, как плот.

И наш ковчег несёт вперёд

Теченьем сильным…

Опять ирония судьбы:

Изыскан «брют», уютен быт.

И в медном горле у трубы:

«Гуд-бай, Россия!..»

Над нами буднично темны

Крыла тревоги и войны.

И наши тосты солоны,

А шутки горьки…

В театре действий боевых

Играем роль пока живых.

А на верёвках бельевых —

Всё гимнастёрки…

В который раз, в который раз

Волна войны накрыла нас.

И страшно праздновать сейчас,

И неохота.

У нас — шампанское с икрой,

И мир с искрой, и пир горой.

А в новостях — мальчишек строй.

Вперёд, пехота!..

Какой дурацкий Новый год…

Снаружи льёт. И дом, как плот…

И наш ковчег несёт вперёд

Теченьем сильным.

Над нашей елью голубой

Безумна быль, бессонна боль.

Сирены вой.

Курантов бой.

Идёт Мессия.

«Мне повезло…»

Мне повезло.

За мною крепкое крыло.

Или копыто.

И всё возможно,

Всё открыто —

Злу назло.

Пята безумного цунами

Прошла за нами.

И катастрофа чуть правее

Всё сожгла.

Чутьём, как звери,

Опасность чувствую. Но верю,

Что этот вздох подарен мне,

За что не знаю.

Пока густа, подобно зною,

Тень крыла,

Ценю, хоть ною,

Свободу плакать и дышать,

Не совершать.

И совершать.

Матрёшка

Каждой матрёшке — по чайной ложке

Мёда из банки и валерьянки.

Каждой подружке — по полной кружке

Хмельного зелья, бузы веселья.

Жемчуг и стразы — берите, заразы.

     Холодно-жарко,

     А мне не жалко.

Каждой матрёшке — весну в окошке,

Брошки-серёжки в алмазной крошке.

Каждой подружке — по мягкой подушке.

Каждой злюке — по детской люльке.

Каждой любе — по хрену на блюде.

     Холодно-жарко,

     А мне не жалко.

А мне — покоя и всё такое,

Дружка непростого, душой холостого,

Холсты и краски, сюжет для сказки.

Я поиграю, присяду с краю,

     И тихо заплачу,

     Что жизнь прошла.

Нерон

У Альбера в лавке выставлены ровно

Масло, сладости, цукаты и шербеты.

Между хумусом и тхиной — бюст Нерона.

Цезарь тоже разбирался в кухне этой!..

Пахнут ласково каминные поленья,

И с достоинством ценителя и профи

Нам хозяин рекламирует соленья

И заваривает с пряностями кофе.

В лавке времечко течёт неторопливо

Мимо праздников и мирного процесса,

А рецепт приготовления оливок

Не зависит от погоды и прогресса.

Левантийский дух диктует здесь законы,

Рощи тощие спускаются по склону.

И на варваров взирает благосклонно

Между хумусом и тхиной — бюст Нерона!

--">