Владимир Михайлович Костельман - Рибуф хаби

обидней.

2.10.10

«Тройная бестолочь подпруг…»

Р.Ч. 14

Тройная бестолочь подпруг,

На лоб сползающая шапка.

Я прокачу тебя, мой друг,

Туда где валкое не шатко.

Как много звёзд передо мной,

Перед тобой, и перед нами!

Мир покажу тебе иной.

Иными блещущий огнями!

Огнями солнечных систем

Горящий в зрение тройное,

Где я — тобою буду, с тем

Что не тебе — случиться мною.

3.10.10

«Поимка бездны куколками — лик…»

Поимка бездны куколками — лик

Падения паденья из паденья.

О, вод замшелых сидень невелик,

Но велико, но велико сиденье.

И сидень сидня — бедный мой кулик,

И бедное, — о, бедное — болото,

Вас быть — не мудрости, но избранности клык

Во рту поимки важного чего-то.

Наверно, бездны, — кем-то всех важней —

О, куколками! куколками! мама!

О, ни рожна не ясно, но в рожне

Не ясно коим — только Костельмана

Поймал за ухо новый Костельман, —

Как сразу тянет, с Костельманом спутав,

Из Костельмана, оставляя нам… —

Что — не понять… но важное как будто.

22.10.10

«А то бывало выйду златокудро…»

А то бывало выйду златокудро

На — Господи, какого только края

Здесь очертанья, тусклые под утро,

Не различишь, — и ласково взираю.

То вижу сок текущий — полумрак —

В деревьях синих прямо на овраг,

То замечаю: доахейский прах —

Иного сока колыбель сырая.

И, — что способно выглядеть небрежней? —

Бывало выйду: дикая прозрачность —

О Господи, в какую только брешь не

Забьётся, взора ласкового прячась.

Всё — размышленьем кажется ольхи

Над мотыльком и, словно уголки

Натянутые, дети-мотыльки

Ждут появлянья собственного. Я же, —

С недавних пор, скрывающий отец

Что прах сыновний — видимое здесь, —

Бывало, выйду и стою на склоне.

23.10.10

«Почудимся друг другу во главе…»

Почудимся друг другу во главе

Стола заваленного ломтиками дичи,

Как муравьиной речи в муравей

Движение. Что ветер драматичен

Научимся. Как лестниц воспалён —

Не замечать искусством овладеем, —

До чёрных тканей утренний проём.

Гром муравьиной речи. И виденье:

Буквально воздух, вышедший в разнузд,

Дробимый клей на рытвины. И щупальц,

Из деликатности, неоспоримых чувств

Объятья. Стол. И мы, друг другу чудясь.

19.11.10

Между тракторостроеньем

Между тракторостроеньем

И строением полей,

Будто недоразуменье,

Линий медленное «лей».

И корения, и комья

Равномерные у глин.

Лей, не думая, на кой мне

Клином выдавленный клин

Этой медленности линий:

Были дали — ригеля,

Комья были — только глиной,

Только быстрыми — поля.

В «Да Роберто» «Пино неро»,

Ближе к ночи — никакой,

И под ручку кавалера

Водит дедушка глухой.

12.12.10

«Изюбрь, горелка, компас — близнецы…»

Изюбрь, горелка, компас — близнецы.

Я их твержу. Тела — на поясницу.

На цирлы — грабь, цыганское — на цы

Глядишь, и встали. Тучам моросится,

Реке течётся, плещется в ставке

То карасю, то окуню, то жабке,

Идётся шашке в нежном поддавке,

Ноге тепло побалтываться в тапке.

Тепло и мне страницы загибать —

Подковы счастья, — бледно и двуного,

Но есть же где-то: санки, снегопад,

И люди есть — счастливее намного.

Они лежат, барахтаются, сплошь

То засмеются, то и захохочут.

Вынь замету, да крупными положь

На существо диковинное — площадь.

Уже поётся имя на лету,

Уже и счастье кажется гнетущим,

Уже и знаешь — в сторону не ту

Реке течётся, моросится тучам.

19–20.11.10

Полкомнаты вменяется болоту

Полкомнаты вменяется болоту

В такую, — нет прощения, — вину.

Мир невредим --">