Эдуард Георгиевич Багрицкий - Стихотворения и поэмы

Пылают: «Не заплати!

Мы голову — прочь, мы руки — долой!

И кинем голодным псам!..»

Там круглые торты стоят Москвой,

В кремлях леденцов и слив;

Там тысячу тысяч пирожков,

Румяных, как детский сад,

Осыпала сахарная пурга,

Истыкал цукатный дождь…

А в дверь ненароком: стоит атлет

Средь сине-багровых туш!

Погибшая кровь быков и телят

Цветет на его щеках…

Он вытянет руку — весы не в лад

Качнутся под тягой гирь,

И нож, разрезающий сала пласт,

Летит павлиньим пером.

И пылкие буквы

«МСПО»

Расцветают сами собой

Над этой оголтелой жратвой

(Рычи, желудочный сок!)…

И голод сжимает скулы мои,

И зудом поет в зубах,

И мыльною мышью по горлу вниз

Падает в пищевод…

И я содрогаюсь от скрипа когтей.

От мышьей возни — хвоста.

От медного запаха слюны,

Заливающего гортань…

И в мире остались — одни, одни,

Одни, как поход планет, —

Ворота и обручи медных букв.

Начищенные огнем!

Четыре буквы:

«МСПО»,

Четыре куска огня:

Это —

Мир Страстей, Полыхай Огнем!

Это —

Музыка Сфер, Пари Откровением новым!

Это — Мечта,

Сладострастье, Покой, Обман!

И на что мне язык, умевший слова

Ощущать, как плодовый сок?

И на что мне глаза, которым дано

Удивляться каждой звезде?

И на что мне божественный слух совы,

Различающий крови звон?

И на что мне сердце, стучащее в лад

Шагам и стихам моим?!

Лишь поет нищета у моих дверей,

Лишь в печурке юлит огонь,

Лишь иссякла свеча — и луна плывет

В замерзающем стекле…

1926–1927

Песня о рубашке (Томас Гуд)

В глазах растекается мгла.

Работай, работай, работай

Пчелой, заполняющей соты,

Покуда из пальцев с налета

Не выпрыгнет рыбкой игла!..

Швея! Этой ниткой суровой

Прошито твое бытие…

У лампы твоей бестолковой

Поет вдохновенье твое,

И в щели проклятого крова

Невидимый месяц течет.

Швея! Отвечай мне, что может

Сравниться с дорогой твоей?..

И хлеб ежедневно дороже,

И голод постылый тревожит,

Гниет одинокое ложе

Под стужей осенних дождей.

Над белой рубашкой склоняясь,

Ты легкою водишь иглой, —

Стежков разлетается стая

Под бледной, как месяц, рукой,

Меж тем как, стекло потрясая,

Норд-ост заливается злой.

Опять воротник и манжеты,

Манжеты и вновь воротник…

От капли чадящего света

Глаза твои влагой одеты…

Опять воротник и манжеты,

Манжеты и вновь воротник…

О вы, не узнавшие страха

Бездомных осенних ночей!

На ваших плечах — не рубаха,

А голод и пение швей,

Дни, полные ветра и праха,

Да темень осенних дождей!

Швея, ты не помнишь свободы,

Склонясь над убогим столом,

Не помнишь, как громкие воды

За солнцем идут напролом,

Как в пламени ясной погоды

Касатка играет крылом.

Стежки за стежками без счета,

Где нитка тропой залегла;

«Работай, работай, работай, —

Поет, пролетая, игла, —

Чтоб капля последнего пота

На бледные щеки легла!..»

Швея! Ты не знаешь дороги,

Не знаешь любви наяву,

Как топчут веселые ноги

Весеннюю эту траву…

…Над кровлею — месяц убогий,

За ставнями ветры ревут…

Швея! За твоею спиною

Лишь сумрак шумит дождевой,

Ты медленно бледной рукою

Сшиваешь себе для покоя

Холстину, что сложена вдвое,

Рубашку для тьмы гробовой…